Одинокий мститель. Убийство в госдепартаменте.

— Да. Но тогда мне было просто необходимо выпить. У меня была с собой фляжка, и я её всю выпил, чтобы набраться храбрости пойти за Стоуном и попросить его оставить меня в покое, дать мне получить заказ. Я никого не заметил возле дома. Конечно, если бы я знал, что через несколько минут его убьют, я… — Он к помолчал и беспомощно пожал плечами. — Я был в саду, когда Стоун вскрикнул. Тогда я не понял, что это Стоун и что вообще происходит. Я допил фляжку. Из лодочного сарая кто-то вышел, а через несколько минут конгрессмен Кич подбежал к своей машине, сел в неё и уехал. Я видел, как он ударил вас, когда вы шли по дорожке. Я проскользнул в дом со стороны сада, и тут-то вы чуть меня не поймали. Я убежал и вернулся сюда. Вечеринка продолжалась, но я уже ничего не помню, кроме того, что Милли помогла мне добраться до кровати.

Рулов, казалось, исчерпал все свои силы. Он откинулся назад, грудь его тяжело вздымалась. Милли встала и убрала свой стакан. Кот, вылакав половину стакана Корнелла, свернулся в уголке.

— Ну что, удовлетворены? — спросила Милли. — Иван сказал правду. Он не убивал Стоуна.

— Он не всё рассказал, — заметил Корнелл.

— Послушайте…

Корнелл показал на испачканный желтой краской халат:

— Иван, вы ведь были и в лодочном сарае?

— Нет, — прошептал тот.

— Он не помнит! — резко перебила его Милли. — Он был пьян.

— В таком случае он мог убить Стоуна и забыть об этом, не так ли?

Милли побледнела:

— Послушайте, он же пытался помочь вам. Он рассказал все, что помнит.

Не глядя на неё, Корнелл повернулся к мужчине:

— Иван!

Глаза Рулова были закрыты. Он дышал тяжело и неровно. Обнаженный торс блестел от пота. Милли насмешливо хмыкнула:

— Всё, он отрубился. Это была последняя капля.

— Но он не сказал самого главного.

— Раньше чем через пару часов из него всё равно больше ничего не выжмешь. Уж можете мне поверить.

Корнелл колебался. Он не узнал ничего нового, кроме того, что в Оверлуке был вчера и Сэм Хэнд. Но его беспокоил Рулов. Такой человек мог и лгать, но узнать это наверняка было невозможно. Порядок произошедших вчера в Оверлуке событий стал яснее, если, конечно, рассказанное Руловым правда, но самая важная часть, касающаяся лодочного сарая, утонула в алкогольном тумане в мозгу этого человека. Интересно, какую роль во всем этом играла Милли? Она отнюдь не глупа. В её дерзких зеленых глазах читалась непримиримость, словно щит стоявшая между его вопросами и храпящим на кровати человеком.

По-прежнему в лохмотьях и по-прежнему не обращая на это внимания, Милли направилась к двери. Корнелл пошел следом. Кот проснулся и тоже заковылял вниз по крутой лестнице. Спустившись в неприбранную комнату, Милли вздохнула и сказала:

— Я рада, что вы не будете его больше мучить. Извините, что потеряла голову и бросилась на вас с ножом. Я просто зверею, когда Ивану что-то угрожает. Вы понимаете, какие у нас отношения?

— Получил некоторое представление, — сказал Корнелл.

— Сомневаюсь. Он был первым мужчиной, который вел себя порядочно по отношению ко мне и не требовал ничего взамен. Я была всего-навсего большой нескладной девчонкой из Скрэнтона, и все, что видела в жизни, — придорожные кабаки возле шахт и пьяных шахтеров, которые ловили меня, когда мне ещё не исполнилось и четырнадцати.

Я думала, что иначе и не бывает, пока не встретила Ивана. Он рисовал шахтеров и захотел, чтобы я позировала ему. Я позировала шесть недель, и он меня даже пальцем не тронул. А потом попросил выйти за него замуж. Я согласилась.

Корнелл молчал; Милли смотрела сквозь него в свое прошлое — уродливое и прекрасное. Её голос звучал задумчиво:

— Знаете, я изменяла ему. Ничего не могла с собой поделать. Когда вы пришли, у меня тоже возникла мысль…

— Я знаю, — сказал Корнелл.

— Конечно. Мужчины всегда это знают. А вот Иван не знает.

— Пусть так и останется, — сказал Корнелл.

Он наблюдал, как мальтиец пытается вскочить на диван под окном. Челлини был слишком пьян для этого.

Корнелл нагнулся, поднял кота и положил на залитый солнцем диван. Тот туманно посмотрел на Корнелла, свернулся клубком и уснул.

— Вы бы могли убить ради Ивана, правда, Милли?

— Могла бы. Но не убивала.

— Ну хорошо. Я хотел бы ещё кое о чем вас спросить. Есть тут одна девушка, Салли Смит. Она была здесь сегодня, спрашивала вас о чем-нибудь?

Милли пожала голыми плечами:

— Я была в полной отключке. Если она приходила до полудня, то могла хоть дверь снести, я бы всё равно не услышала. Иван тоже спал. Так что здесь я вам помочь не могу. А кто эта Салли Смит?

— Знакомая.

— Беспокоитесь за неё? — тихо спросила Милли.

— Да. Она сказала, что пойдет сюда, а прошло уже четыре часа.

— Мне очень жаль, — сказала Милли. — Я её не видела. — Она помолчала. — Подождите-ка. Я оденусь и сделаю что-нибудь поесть. Вы же не хотите, чтобы полицейские схватили вас на улице.

— Пока пронесло.

— Не стоит испытывать судьбу. Я сейчас приду.