Одинокий мужчина желает познакомиться

Потому с Милой — виноват лишь я и только я. Тут даже не только в том дело, что я нарушил главный принцип: никогда не охотиться рядом со своей нормальной жизнью. Свой приговор Миле я вынес, ещё когда она встретила Катю, меня и Алису возле торгового центра, а не в тот день, когда принёс компромат нашему генеральному. И неправда, что именно после слов про увольнение я позволил себе сделать последний шаг. Себе врать не надо, мог бы исправить ситуацию в любой день. Уж я-то нашёл бы слова объяснить всё Миле правильно. Но ведь гораздо оптимальнее решить две проблемы сразу? А если для этого надо нарушить какие-то свои принципы, какие-то нормы морали, это же всего-то на один раз? Оптимальность не всегда идёт рука об руку с совестью и человечностью? Так у меня жизненный опыт не одного десятилетия на руках, я ведь как бы уже и не совсем человек, я следующая форма высшего развития. Легче и проще всего находить оправдания именно подлости, это доброе дело в аргументах не нуждается…

Я так больше и не увидел Милу. Алиса через Катю предупредила Лёшу, через него же передала выписанный скорой больничный и заключение о тяжёлой форме какой-то зубодробительной вирусной инфекции с осложнениями. Заодно, ссылаясь на врача, посоветовала меня не навещать никому. Несколько дней я выглядел как античный полубог, идеальный мужчина… так что когда во сне я терял над собой контроль, приходилось запирать дверь и меня привязывать: моя аура частично действовала даже на Алису. Несмотря на бетон перекрытий, моя волна похоти накрыла две молодые семьи, живущие по соседству — они по ночам творили такое, что любая киностудия фильмов для взрослых обзавидуется. Я всё ощущал и выл от желания, всплески эмоций сводили с ума невозможностью присоединиться, и от этого я постоянно чувствовал, будто меня режут на куски живьём.

Дальше Алисе— в панике и наугад пытаясь мне помочь, сама не поняла, чего сделала — каким-то образом удалось стравить из моего организма часть лишней магической энергии… И мне стало плохо уже с обратным знаком. Организм получил сильнейшую магическую трансформацию, и к нормальной человеческой форме возвращался очень медленно. Я похудел и выглядел как скелет, меня захлёстывала тоска по эйфории, которую я ощутил на выходе из офиса, передвигался я, будто древний старик. Перетряс свою память на предмет того, чему наставляла меня ахай Аюржан и какие можно в моём случае применить лекарства. В итоге понадобились довольно специфичные и не самые легальные компоненты. Скрипя сердцем, пришлось поднимать некоторые особые связи, ибо у простых контрабандистов таких вещей не водится. Даже не хочу заранее думать, почём мне эта помощь обойдётся — ибо просили в оплату не деньги, а услугу. А затем пришлось отправлять за заказом Алису, заставив себя стиснуть зубы и не показывать, насколько я за неё боюсь… Очень уж сложным человеком был тот, у кого я просил помощи.

Зато лекарство помогло, я пошёл на поправку. Первый раз приехал в офис спустя три недели. На месте Милы уже сидели две другие девочки, вчерашние студентки, гордые, что так удачно нашли работу в хорошей фирме. Наверное, так вышло лучше всего, ибо в глаза Миле я посмотреть бы не смог. Сколько угодно можно себя убеждать, дескать, вышло всё не очень страшно. Мила не особо пострадала — молодая, ночную сцену «соблазнения» переживёт, да и рекомендации ей Антон Павлович всё-таки дал хорошие, поэтому новое место она нашла себе быстро. Сколько угодно можно врать… потому что горе, которое ты принёс, не измерить метрами и килограммами. А пятно на совести можно замазать, да нельзя отмыть.

Часть IV Граница допустимого

День первый Расточительный

Утро началось с того, что я свалился с кровати. Второй раз за неделю. Отличий — в прошлый раз это было в комнате Алисы, а сегодня девушка спихнула меня с моей кровати.

— Ой… я опять, да? Ты сильно ударился?

— Пуфик, что ли, подкладывать? — я задумчиво потёр ушибленный копчик и встал.

Алиса смущённо отвела взгляд. На самом деле никаких близких и уж тем более интимных отношений у нас не было и принципиально не планировалось. За себя я мог ручаться, за Алису… тоже, наверное? Началось же всё ещё во время моей болезни, во второй фазе истощения. Я не мог нормально спать, мучили кошмары, и даже крепкое снотворное почти не действовало. Единственное, что помогало — если Алиса сидела рядом. Первые две ночи она чуть ли не спала на стуле. На третью само собой получилось, что вместо жёсткого стула девушка присела на краешек постели. Проснулись мы оба, когда Алиса под утро окончательно вжала меня в стенку, вольготно раскинувшись на большую часть кровати. Весь остальной день отводила взгляд и вообще была непривычно тихая. Но вечером, после трудного для нас обоих разговора девушка уже сознательно устроилась на всю ночь у меня под боком.