Одинокий некромант желает познакомиться (СИ)

— Градоправитель… поймите, я не знаю подробностей. Когда нас приглашали, все выглядело вполне мило… логично… то есть, участки и дома индивидуальны, но должны быть общие правила, чтобы сохранить гармонию.

В которую Анна со своим хозяйством никак не вписывалась.

— Правда, — Ольга тряхнула головой, — это убийство может крепко подпортить планы, но с другой стороны скоро найдут виновного и тогда…

…Анне вновь предложат продать дом.

А она откажется.

Будут ли угрожать? Требовать? Или просто подождут, когда она, Анна, уйдет из жизни? Пара лет, ей оставшихся, это ведь, если подумать, недолго. А там с Королевским обществом и сторговаться можно. Несмотря на поддержку короны, оно все одно нуждается в деньгах.

Содержимое оранжереи перевезут.

А дом… перейдет в другие руки. И вроде бы печалиться нет причин, однако все одно вдруг стало тоскливо, как бывало, когда Анне случалось задумываться о будущем своем.

— Я вас огорчила? — Ольга осторожно коснулась руки. — Извините… однако… знаете, я, конечно, далека от законов… и вообще… но я не уверена, что кто-то имеет право распоряжаться как-то вашим имуществом без вашего на то согласия. И вам бы проконсультироваться…

— Обязательно.

— Я могу порекомендовать вам человека…

— Не стоит.

— Он очень умный и…

— У меня есть к кому обратиться.

В конце концов, есть Никанор и Павел, и… и Анна не собирается вот так просто взять и отдать свой дом. Ни сейчас, ни после смерти.

— Тогда хорошо, — Ольга поднялась и, вытащив круглые часики, цокнула языком. — Надо же… а я у вас задержалась. Прошу прощения за беспокойство, однако… знаете, мне действительно пора. Вы же не будете возражать, если я еще загляну? Я знаю, что порой бываю совершенно бесцеремонна, поэтому, если вдруг надоедаю, то просто скажите… но здесь и вправду тоскливо.

— А ваши подруги? — не удержалась Анна.

— Они не подруги, — Ольга осторожно переступила через семейство молодила, рядом с которым примостился колючий куст гуэрнии. — Так, приятельницы… не то, чтобы с ними скучно, но сейчас… только и разговоров, что про деньги, про некромантов этих… думаете, скоро уедут?

— Думаю, что не уедут.

— Хорошо бы… тогда я познакомлюсь с ним поближе. С темненьким. А вам светлого оставлю. Справедливо?

Анна улыбнулась.

— Что? Я вас вчера видела… вы ему нравитесь. Честно-честно. И вместе смотритесь вполне даже мило…

— Мне уже…

— Бросьте. Не слушайте вы этих дур. У меня дед… он говорил, что не всякий способен совладать с собственной тьмой, но обычно срываются те, кто помоложе. Я знаю ту историю…

Ольга шла по дорожке, ступая осторожно, явно опасаясь наступить на кого-то. И ее сила разливалась, подкармливая хрупкие раковины фаукарий.

— …там… многие виноваты. Это, конечно, не для обсуждения… и я бы молчала, если бы… но… дед как-то обмолвился, что оно давно к тому шло. Что они не должны были закрывать глаза… побоялись лезть в чужую семью… тем более, что не просто… Белов был наставником Его императорского Величества. То есть, тогда еще не Величества, а высочества… он мог бы при наследнике престола отсидеться, но… воевал. И ордена свои заслужил. А ученики часто жалуются на учителей. Нельзя научить работать с тьмой вовсе без боли. Понимаете? И бывает то, что нужно, оно… как бы воспринимается иначе, лишней жестокостью и вообще… я так поняла, что на Белова жаловались. И думаю, что жаловался сын. Их проверяли, только… без результата… что те жалобы… никто не подтвердил. И все решили, будто просто… не поладили. Случается и такое. Белову предлагали передать сына кому, раз уж так вышло, но… потом тот сам сбежал.

— Я не думаю, что мне стоит… лезть в чужую жизнь.

— Может, и не стоит, — пожала плечами Ольга. — Однако… мне бы не хотелось, чтобы те сплетни… вы же все слышали, да? Чтобы это чему-то помешало и вообще… Белов… не нынешний, прошлый… он работал с живой тьмой… это очень опасно. Наверное, тогда он и… — она описала в воздухе полукруг. — Уже два десятка лет есть запрет на работу с живой тьмой. Так что…

Глеб с живой тьмой не работает. И, возможно, и не сойдет с ума. А если и сойдет, то не убьет жену и детей хотя бы потому, что нет у него ни жены, ни детей.

Какая-то совсем неправильная тема.

А у калитки их ждали и явно давно ждали, потому что вид у мужчины был донельзя раздраженным. Он то и дело прикасался к калитке, но убирал руку, чтобы вновь протянуть ее.

— Ой, — Ольга смутилась. — Кажется… я засиделась. Немного.

— Ольга! — мужчина несколько поспешно убрал руки за спину. — Что ты себе позволяешь? Ушла… никому не сказала ни слова! Что мы должны были подумать? Матушка заболела…

— Она всегда болеет, — проворчала Ольга, — особенно, когда ей что-то нужно.

— Это переходит всякие рамки!

Мужчина был… красив.

Пожалуй.

Даже слишком. Той утонченной красотой, которая свойственна древней крови и древней силе. Тонкие черты лица, настолько правильные, что Анна невольно залюбовалась. Правда, тотчас одернула себя: это было, в конце концов, неприлично.

— Прошу прощения, — он словно почувствовал на себе ее взгляд.