Одинокий пастух

С сексом у инков вообще непруха. У Сапа Инки была уйма наложниц. Сколько их было, к примеру, у Пачакути, неизвестно, но детей насчитали сто пятьдесят. А считать, как известно, инки умели. Однако что положено Зевсу, не положено быку. Простым смертным закон определял одну жену, которой следовало хранить верность. И хранили, потому что прелюбодейство каралось смертной казнью. Даже жене Инки, первой женщине государства, измена могла стоить жизни. Но любовь была, отменить ее никто не мог. И первое подтверждение тому – история об Ольянтае, который влюбился в Куси Койлюр – Смеющуюся Звезду.

У Гарсиласо я прочла легенду, связанную с происхождением коки. В давние времена жена Инки оказалась любвеобильна, и ничем хорошим это не кончилась. Ее убили, расчленили, а части тела разбросали. Из них будто бы и выросла кока.

* * *

На занятие рукодельного кружка Сандра пригласила завхоза Петровича, который раньше служил во флоте и умел вязать морские узлы. Освоив эту премудрость, кружковцы стали изготовлять кипу. Это рукотворчество всем понравилось, теперь кипу можно было увидеть даже в пионерской комнате и в кухне, где оно висело на оконном проеме, как защита от мух. Во время похода в лес четвертый отряд пытался собрать птичьи перья, чтобы сделать индейские головные уборы, но перья найдены не были, а потому Сандра добыла их в поселке, на птицеферме, и кружок упоенно рисовал на них темперой полоски и крапинки.

Приближался родительский день, и было решено поставить если не целый спектакль, то хотя бы сценки из жизни инков. Я честно пыталась сочинить что-нибудь пригодное, но не получилось. Тогда наша драмкружковка Марина придумала поставить массовый танец инков, а Сандра занялась костюмами. От меня требовалось рассказать об инкской одежде.

Нет ничего проще – белый прямоугольник ткани сложить пополам, прорезать дырку для головы и сшить бока, оставив проемы для рук. Рубашка должна быть чуть выше колен. На голове повязка, украшенная султанчиком из двух-трех перьев, бахромой и кисточками. Если придерживаться правды жизни, то красная бахрома являлась принадлежностью вождей. Но это уже тонкости. Парадные плащи предполагали полосы геометрических узоров, вписанных в квадраты. Бывали у инков и плащи из шкурок летучих мышей. Или не бывали? Возможно, мне это приснилось.

Все приготовления велись втайне, чтобы номер был сюрпризом. У завхоза забрали списанные простыни, их оказалось столько, что можно было бы нарядить весь лагерь приведениями. Когда я увидела костюмы, сшитые кружковцами, то остолбенела. Вообще-то они были очень красивыми, но росписи на рубахах скорее походили на полосы иероглифов с египетских пирамид, чем на орнаменты инков, а головные уборы – на кокошники из перьев, украшенные бусинами и елочной мишурой.

– А куда, скажи пожалуйста, деть такое количество классных перьев? – разрешила мое недоумение Сандра. – К тому же этнографическая точность не всегда соответствует театральной зрелищности.

Но если при изготовлении костюмов меня все-таки приглашали как консультанта, то на репетиции не допускали, а там было шумно и весело. Марина, студентка театрального, в круг Сандры не входила только потому, что жила не в лагере, а на даче родителей. Дача была недалеко, и каждое утро Марину привозил на работу муж, а вечером – забирал. У них был медовый месяц, который продолжался уже полгода.

И вот наступил родительский день. Было много всякой суеты: встреча родителей и тут же торжественная линейка, выступление начальника лагеря, потом небольшой перерыв, когда дети наконец-то попали в родительские объятия, а уж затем концерт. Мальки моего отряда сыграли сценку из «Кошкиного дома» Маршака, была спета песня, рассказан стих, а затем ведущий объявил:

– А сейчас ребята четвертого и второго отряда исполнят танец индейцев южной Африки.

– Америки! – выкрикнула я со своего места, но в это время уже врубили магнитофон, на сцену выскочили ребята из четвертого отряда и пошли цепочкой, «гусями», под музыку бит-квартета «Секрет».

В далекой бухте Тимбукту
Есть дом у Сары Барабу…

Магнитофон орал, а дети в свободных рубахах, расписанных полосами иероглифов, в коронах из перьев, выполняли какие-то ритмические движения, похожие на гимнастику, и восторженно голосили:

Сара Барабу, Сара Барабу,
У нее корова Му!

Я обалдела, все обалдели на минуту, и тут же зал начал хлопать, топать в такт музыке и самозабвенно вопить: «У нее корова Му-у-у!» А потом четвертый отряд ретировался, и без всякого перерыва на сцену ворвались и закружили попарно второотрядники в таких же свободных коротких рубахах и перьях, довольно крупные ребятишки, двое – настоящие бугаи.