Одинокий путник

– Это глаголица, – улыбнулся колдун, – здесь записано то же самое, только другими буквами. Просто глаголицу скоро все забудут, поэтому я и переписываю их, чтобы тексты не потерялись.

– А про что эта книга?

– Про устройство человеческого тела. Тебе это пока будет скучно, я лучше расскажу на словах, когда-нибудь потом. Это очень старая книга, ей больше чем полтыщи лет. Ее переводили с греческого.

Как-то раз, приехав с торга, колдун привез маленькую книжку, не больше пяти вершков шириной, и несколько вечеров подряд стирал с листов ее содержимое.

– А зачем ты это стираешь? – спросил любопытный Лешек.

– Это Евангелие, я его читал. Ты, наверное, тоже, – хмыкнул колдун.

И, когда книга стала совершенно чистой, в один из вечеров, он вытащил на стол ворох берестяных листов, поставил перед Лешеком чернильницу и сунул ему в руки перо.

– Это будет твоя книга, – улыбнулся колдун, – ты умеешь писать?

– Немного.

– Можешь потренироваться на бересте. Но вообще-то, ничего страшного не будет, если ты напишешь что-то не то, можно стереть и подправить.

– А что я буду писать?

– Как что? Свои песни, конечно. Ты знаешь нотную грамоту?

– Мои песни? В книгу?

– Ну да. Не вижу в этом ничего удивительного. Так умеешь ты записывать мелодии?

– Я никогда их не писал, но умею петь по крюкам, меня учил Паисий. А зачем?

– Вот ты состаришься лет через сто, умрешь, и какой-нибудь другой певун найдет твою книгу и сможет петь твои песни. Разве это не здорово?

– Здорово… – Лешек просиял и растрогался. Это показалось ему удивительным и волшебным, – но я не знаю, как записать это крюками… Я никогда этого не делал.

– Научишься, – пожал плечами колдун, – сначала пиши их на бересте, и пробуй петь. Ты быстро поймешь, я думаю.

И Лешек схватился за эту работу, как одержимый. Ему не терпелось начать вырисовывать буквы на гладких, блестящих пергаментных листах, но он учился сначала разлиновывать их, потом записывать мелодии. Вечерами колдун не мог загнать его в постель – сна у Лешека не было ни в одном глазу, он готов был сидеть над работой всю ночь. Ему виделись листы книги, где, выписанные красивыми буквами и аккуратными крюками, остались бы его песни, понятные неизвестному певцу через сто лет. Но выяснилось, что красивые буквы и аккуратные крюки – всего лишь мечта: на бересте вместо ровных строк у Лешека получались отвратительные каракули.

Просыпаясь утром, он хотел одного – скорейшего наступления вечера. Но колдун неизменно выгонял его на мороз: ездить на лошади, кататься на санках, иногда брал его в лес, как будто на охоту, и учил стрелять из лука – лук колдун сделал ему сам, он был немного меньше обычного, по росту и силе Лешека, но для мелкой дичи вполне годился. И лишь когда сумерки опускались на широкий двор, позволял Лешеку разложить на столе письменные принадлежности.

Только через две недели, исписав почти весь запас бересты, Лешек решился подвинуть к себе книгу, показав колдуну черновик. Первой он собрался написать песню про злого бога, потому что если бы не она, колдун бы, может, не захотел его спасти и не увез из монастыря.

– По-моему, отлично, – похвалил его колдун, – погоди, начнем мы с красной строки. У меня есть красивый трафарет.

И первая буква песни – витиеватая, большая, вырисованная киноварью – легла на чистый лист, приведя Лешека в восторг.

Он долго не мог заснуть, и колдун не гнал его в постель: песня уместилась на одной странице, а внизу осталось немного места, и колдун предложил Лешеку нарисовать там птицу, которую увидел на одном из черновиков. Получилось удивительно красиво, Лешек не мог оторвать глаз от этой первой страницы своей собственной книги. И даже матушка, которая не умела читать, сказала Лешеку, что ей очень нравится.

* * *

Лытка проклинал себя за то, что отпустил Лешека одного: Дамиан поймает его и убьет еще раз, и, наверное, во второй раз Лытка его смерти не переживет. Господь даровал Лытке самое большое счастье за всю его жизнь – чудесное воскресение Лешека из мертвых. Это было чудо, настоящее чудо: двенадцать лет он молил Господа об этом, и Бог сжалился над ним.

Лытка отлично помнил тот день, когда должен был приехать колдун и рассказать про Лешека. Паисий разрешил Лытке уйти с литургии, и сам пошел к воротам вместе с ним. Лытка тогда уже вырос намного выше Паисия, но иеромонах положил руку ему на плечо, как маленькому, и всматривался в дорогу, ведущую от озера. Лытка не верил в плохое известие, нисколько не верил. Лешек не мог умереть, это было бы слишком несправедливо, слишком жестоко. И ждал он колдуна, чтобы услышать, что Лешек поправляется и скоро вернется в приют, и они снова будут вместе.