Одинокий тролль. Дорога ярости. Путь Эскалибура

— Ваше положение и впрямь хуже, — улыбнулся отец Тимоти.

Если он и продолжал терзаться по поводу ответственности, легшей на его плечи, то ничем более этого не выказывал. Таким образом, вопрос о календаре был решен, и, хотя кое-кому такое решение пришлось не по душе, одной заботой у сэра Джорджа стало меньше. Отец Тимоти установил регулярный цикл воскресных служб, и барона не слишком беспокоило, насколько точно они совпадали со службами, проводимыми в покинутой ими Англии. Теперь у них было свое воскресенье, и люди охотно посещали в положенные дни службы, проводимые их духовным отцом.

К счастью, объяснить демоническому шуту, зачем им нужно отдельное помещение для церкви, оказалось куда менее сложным, чем ожидал сэр Джордж. Чужак удовлетворил их просьбу, не скрывая своего презрения к «примитивным предрассудкам». Этого следовало ожидать, но разговор с ним навел сэра Джорджа на мысль: есть ли у двоеротого и остальных чужаков души, о спасении которых следовало заботиться?

Впрочем, барон не долго ломал голову над этим вопросом, предоставив размышлять на эту тему отцу Тимоти. У него же хватало иных забот, в том числе и та, ради которой он навестил нынче Скиннета.

— Я знаю, вы любите норовистых коней, милорд, — обратился к нему седой ветеран, — и лучшего наездника я не видел. А наездников не хуже, — добавил он, лукаво сверкнув глазами, — повидал немало. И многие из них попадали в беду из-за норова коней.

— К чему это ты клонишь? — поинтересовался сэр Джордж.

— Шеймас думает, что это очень своевольный конь, — сообщил Скиннет, указывая подбородком на лысого объездчика, внимательно наблюдавшего за шагом коня.

Шеймас МакНили, ирландец, который много лет был старшим конюшим сэра Джорджа, работал с лошадью крайне осмотрительно, и, глядя на недовольное выражение его лица, барон сдержал улыбку. Шеймас стал младшим конюхом, когда ему исполнилось шесть лет. Это случилось более сорока лет назад, и не было, кажется, лошади, не обученной им в результате всем трюкам, которые полагалось проделывать боевому коню. Он превосходно разбирался в лошадиных повадках, и его мнению вполне можно было доверять. И раз уж он говорит, что вороной отличается своеволием, стало быть, так оно и есть…

— Простите за смелость, милорд, — продолжал Скиннет с упрямством старого слуги, — но лучше вам держаться от этого коня подальше. Или охолостить.

— Нет, — твердо сказал сэр Джордж.

— Если вы не хотите его холостить, то используйте как племенного жеребца. Не всегда верно, что только дурак ездит на нехолощеном жеребце, но в данном случае… — ветеран покачал седой головой и мрачно предрек: — Кого-нибудь он обязательно угробит, попомните мое слово, милорд.

— Если угробит кого надо, я возражать не буду, — мягко сказал сэр Джордж. — И лучше, чтобы подо мной был норовистый конь, когда придется ставить на карту жизнь.

— Тут я с вами спорить не стану, — согласился Скиннет, — но у него дурной нрав. Этот жеребец такой злющий, словно в нем сам черт сидит.

— Посмотрим, что Шеймас скажет через пару дней.

— При всем моем уважении, милорд, Шеймас МакНили скажет, что солнце встает на западе, если вы ему прикажете, — коротко хохотнул ветеран и покачал головой. — А впрочем, зря я клепаю на старика Шеймаса. Он не скажет, что оно встает на западе, он просто сделает так, чтобы оно там встало.

— Вот именно. Если я ему прикажу, — ответил с усмешкой сэр Джордж, и Скиннет рассмеялся. Смеялся он, правда, недолго, а затем снова стал серьезен.

— Отлично, милорд, отлично. Поживем — увидим. Но помните, что никого из нас не порадует, если этот дьявол поможет вам сломать шею. Это не порадовало бы нас и во Франции, а уж здесь…

— Я учту твое мнение, Уолтер, — после непродолжительного раздумья ответил сэр Джордж. — Однако, если мне придется вести людей в бой, я хочу, чтобы в битве подо мной был сам сатана!

— Да? Ну, если вы хотите сатану, милорд, то его-то вы и получите.

* * *

— Как продвигается обучение ваших лошадей?

Сэр Джордж стоял перед демоническим шутом у того же самого хрустального стола. Со времени последнего его визита этот зал изменился. Стены стали темно-зеленого цвета, а за спиной двоеротого виднелась настоящая лесная поляна. Деревья и роскошные низкорослые кусты с алыми и золотыми бутонами не были похожи ни на что, ранее виданное сэром Джорджем. Листья деревьев были звездчатые, длинные и нежные, а стволы покрывала кора, похожая на мягкий кошачий мех. У кустов были ножевидные листья, почти черные, с красными прожилками, и пока он рассматривал их, какое-то диковинное существо подползло к ним слишком близко. Весь куст сжался и содрогнулся, словно под внезапным порывом ветра, и тут его ветви «прыгнули». Сэру Джорджу пришло в голову именно это слово. Ветки метнулись к неосторожной твари, ножевидные листья, повернувшись, как зажатый в руке кинжал вонзились в нее, и она испустила высокий, пронзительный крик боли. Куст дрожал и дергался еще несколько мгновений, а затем замер, высасывая, надобно думать, кровь из своей жертвы.