Одинокий волк

В семь лет я отличался от сверстников-мальчишек, которые рвали джинсы на коленях и ловили личинок, чтобы высушить их на солнце. Чаще всего меня можно было застать в своей комнате за чтением или рисованием. Для такого мужчины, как мой отец, который вряд ли сам знал, как найти собственное место в традиционной семье, иметь необычного сына – неразрешимая загадка. Он в буквальном смысле слова не понимал, что со мной делать. Несколько раз он пытался пристрастить меня к своему увлечению, но из этого ничего не вышло. Я упал в заросли ядовитого плюща. И так сильно обгорел на солнце, что у меня опухли и не открывались глаза. Дошло уже до того, что если мне приходилось идти с отцом в Редмонд, то я сидел в вагончике и читал, пока он не заканчивал все свои дела.

Я бы с бо́льшим удовольствием получил набор художника: акварель и карандаши, выложенные, как радуга.

– Я не умею ловить рыбу, – сказал я.

– Папа тебя научит! – воскликнула мама.

Я уже не раз слышал подобное. «Папа научит тебя кататься на велосипеде». «Папа пойдет с тобой сегодня купаться». Но всегда возникали какие-то более важные дела, и они никогда не были связаны со мной.

– Люк, почему бы вам с Эдвардом прямо сейчас ее и не испробовать? Мы бы с Карой немного вздремнули.

Отец посмотрел на маму.

– Прямо сейчас? – Но не стал спорить с женщиной, которая только что родила ребенка. Он кивнул. – Отличный день для рыбалки, – сказал он, и эти слова заставили меня поверить в то, что между нами завязываются другие отношения. Новые, удивительные. По телевизору постоянно показывают, как отцы рыбачат с сыновьями. Ведут откровенные беседы. Рыбалка могла бы стать тем, что нас объединит с отцом, – просто я пока этого не знал.

Мы поехали в Редмонд.

– Давай договоримся: пока я буду кормить волков, ты накопаешь червей, – предложил он.

Я кивнул. Я бы рыл землю до самого Китая в поисках червей, если бы было необходимо. Я был рядом с отцом, мы были только вдвоем, я был готов полюбить рыбалку, чего бы мне это ни стоило. Я представил череду дней, когда мы стоим с отцом, а вокруг плещутся пучеглазые окуни.

Отец отвел меня в сарай позади клетки с гиббонами и нашел ржавую лопату. Потом мы отправились к навозной куче за птичьим вольером, где смотрители ежедневно ставили тачки после того, как почистят клетки. Отец перевернул лопатой грудку жирной земли, похожую на черный кофе.

– Десять червей, – велел он. – Правда, руки испачкаешь.

– Плевать, – отмахнулся я.

Пока он проведывал волков, я аккуратно выдернул из почвы десяток червей и уложил их в пакет с застежкой, который дал мне отец. Он вернулся со своей удочкой. Потом мы вышли через калитку за клеткой со львами и пошли в лес, раздвигая зеленые пальцы папоротников, чтобы пройти по грязной тропинке. Меня кусали москиты, я задавался вопросом, сколько нам еще идти, но не жаловался. Вместо этого я прислушивался к свисту отца и представлял, как похвастаюсь новой удочкой перед своим лучшим другом Логаном, который жил по соседству и беспрестанно хвалился новой видеоигрой «Еж Сонник-3», которую получил на день рождения.

Через десять минут мы вышли на шоссе. Отец крепко схватил меня за руку, посмотрел по сторонам, и мы перебежали дорогу. Вода блестела, как иногда блестело мамино обручальное кольцо, отбрасывая солнечные зайчики на потолок. Увидели забор и белый знак с черными буквами.

– А что означает «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ»? – интересуюсь я, озвучивая написанное.

– Ерунду, – ответил отец. – Земля не может никому принадлежать. Мы все только пользуемся ею.

Он пересадил меня через забор, потом перепрыгнул сам, и мы оказались на берегу водохранилища. В тех местах, где моя удочка блестела, отцовская была покрыта ржавчиной. На леске у меня был привязан красно-белый поплавок – он походил на крошечный буй. Сперва я опустился на колени, потом сел на землю, потом вновь встал на колени.

– Первое правило рыбалки: не шевелиться, – сказал мне отец.

Он показал, как доставать крючок из ушка, куда он был надежно спрятан, а потом полез в кулек за червем.

– Спасибо, – пробормотал он себе под нос.

– За что?

Он взглянул на меня.

– Мои друзья-индейцы говорят, что если одно животное отдает свою жизнь, чтобы накормить другое, то это животное следует почитать, – объяснил отец и насадил червя на крючок.

Червяк продолжал извиваться. Я подумал, что меня сейчас стошнит.

Отец опустился рядом на колени и обнял меня.

– Нажимаешь здесь кнопку, – сказал он, прижимая мой большой палец к катушке «Зебко», – и держишь. Раскачиваешься справа налево. – Мы раскачивались в тандеме, потом он отпустил кнопку, и леска изогнулась над водой серебристой параболой. – Попробуешь?

У меня бы и самого получилось, но мне захотелось еще раз послушать сердцебиение отца – словно дробь барабана между моими лопатками.

– Покажи еще раз, – попросил я.

Он показал еще дважды, а потом взял свою удочку.

– Пока поплавок ходит вверх-вниз, не тяни. Поклевка не означает, что рыба заглотила крючок. Когда поплавок уйдет вниз и там останется, только тогда следует подсекать и начинать сматывать катушку.