Одинокое сердце

— Васю, свою кошку, я подобрала на улице, — заговорила, заметив, как пальцы Вити зависли над экраном. — Она была такой крошечной, грязной, блохастой. У нее были паразиты, с которыми я долго боролась потом. Не могла есть, приходилось выкармливать из пипетки специальным кормом. Мы с подругой по очереди дежурили около нее, кормили, носили на горшок, потому что она сама не могла ходить. Глазки гноились, думала, придется удалять, если не вылечу. Васе повезло, что я ее нашла и спасла, забрав к себе, хотя сама жила на птичьих правах у Тани. А там, все эти кошки, собаки, они же никому не нужны, кроме сотрудников приюта. Кто их возьмет к себе? Одна, две семьи, а остальные предпочтут дорогих, породистых зверей. А кому нужны дворняжки, больные, искалеченные?

Виктор повернулся ко мне и положил свою ладонь на мою сжатую в кулак руку, заставив вздрогнуть от неожиданности.

— Мара, — прошептал он, — ты говоришь, так словно описываешь себя.

Улыбнулась, смахивая слезинки, собравшиеся в глазах.

— Возможно, я похожа на них.

— Я понял тебя, — Витя сжал мою руку.

Больше ни он, ни я не говорили. Молча поднимались в его квартиру. Он настоял на том, чтобы я осталась у него. Я же не сопротивлялась. Просто шла следом за ним, заметив то, что нас, словно тени, провожали двое накаченных ребят. Спрашивать у Никольского о том, кто они и что делают, не имело смысла. Охрана. Витя позаботился об охране, значит он начал действовать. Внутри все напряглось, затрещало. Я испугано взглянула в его спину.

А если я его потеряю? А если все, что он затеял, провалится?

Оказавшись в квартире вдвоем, он попрощался с ребятами, быстро бросив им приглушенным голосом несколько фраз, и закрыл дверь.

Повернулся ко мне и изумленно выдохнул, когда я вцепилась в его пиджак и прижалась всем телом, дрожа в его руках.

— Мара, — произнес он, пытаясь посмотреть на мое лицо, которое я прятала на его груди. — Что случилось?

Я не ответила. Подняла голову и поцеловала его, зажмурившись. Если я посмотрела бы в его глаза, то выдала бы свои страхи. Он не должен знать об этом. Никольский ответил, обнял за плечи и поцеловал. Страстно накрыл губы, сминая преграды.

Внизу живота, в том самом месте сладко и болезненно сжался узел, тугой, вибрирующий, он требовал разрядки. Я больше не боялась, освобождаясь из плена губ.

— Дойдем сегодня до конца?

Витя долго смотрел на меня. Немигающий взгляд зеленых глаз прожигал насквозь.

— Да, — прорычал он, подхватывая меня на руки.

По пути мы избавились от обуви, от его дорогого пиджака, свалившегося бесформенной кучей на пол.

Всепоглощающее притяжение не выпускало нас из объятий. Мы спешно раздевались. Я срывала его рубашку, не заботясь, сколько пуговиц выдрала. Мужчина прикасался к моим плечам, стягивая вниз тонкие бретели платья.

— Здесь, — приподняла левую руку, показывая на тайную молнию.

Он ловко расстегнул ее, потянул вниз, и платье соскользнуло к моим ногам, оставляя стоять перед ним в одних маленьких трусиках.

Витя выдохнул, тяжело, с жаром, всматриваясь в открывшуюся перед ним картину.

— Я никогда не привыкну, Мара, — прошептал он, позволяя мне раздеть его.

Переступив из платья, я приблизилась к мужчине, стянула его рубашку, бросая к ногам. Следом потянулась к брюкам. Клацнула пряжка ремня, тихий шорох ширинки, и вот на Никольском осталось ровно столько же одежды, как и на мне.

Он снова заключил меня в объятия, накрыл губы и страстно поцеловал. Я отвечала с не меньшим энтузиазмом, увлекая его язык в горячий танец. Прижимаясь к его груди, ощущала, как напряглась моя грудь. Набухли горошины сосков, трущиеся о гладкую кожу. Бедром, прижавшись в мужчине, почувствовала его возбуждение.

— Ты точно уверена? — переспросил Витя, и я молча кинула.

Я не боялась, а вот он волновался. Все это время готовил меня, учил, а сейчас, опасливо смотрел на мое лицо.

— Я хочу вас, Виктор Алексеевич. И вам стоит поторопиться, пока я не передумала, — рассмеялась, целуя его в плечо.

— Конечно, Маргарита Александровна. Все что пожелаете, — усмехнулся он, поднимая меня на руки и бережно кладя в постель.

Сам лег сверху, накрывая мое горящее тело. Поцеловал нежно, провел языком по губам, коснулся шеи, ключицы. Накрыл жадным поцелуем грудь, прикусив слегка сосок и заставляя выгнуться ему на встречу.

Я простонала, и его имя, сорвавшееся с губ, заставило мужчину усмехнуться и продолжить ласки.

Он стянул мои трусики, накрыл разгоряченную плоть и прорычал, ощутив шелковистую кожу.

— Мара, ты хочешь, чтобы я был жестоким с тобой? — проговорил он, лаская меня между ног. — Потому что я не могу сдерживаться.

— Просто будь со мной, — прохрипела я, разводя ноги шире.

Его рука замерла, накрыв лоно. Витя усмехнулся, склонился к моим ногам и накрыл меня ртом, лаская, доводя до грани, но не переходя ее. И когда я была готова молить его о пощаде, он отодвинулся от меня. Поднялся с кровати, избавился от белья. Его член с покрасневшей головкой от напряжения, качнулась из стороны в сторону.

Мужчина устроился между моих ног.

— Будет больно, — прошептал он. — Не бойся, кричи.