Одиссей Фокс

Какие люди здесь рождаются и живут? Да точно такие же, как и везде: самые разные. Глупо пытаться обобщить население целого мира по каким-то признакам, которые ухватил сторонний наблюдатель. Тем более, когда многое на туристической планете декорация, образ, роль. Но Одиссея не покидало ощущение громадности этой маленькой планетки, громадности не снаружи, а изнутри. Если бы он родился и вырос здесь, то с детства чувствовал бы себя маленьким листиком перед громадой леса.

А когда ты ощущаешь свою ничтожность перед лицом вселенной, у тебя есть три выбора. Бороться и пробивать себе дорогу. Смириться и стать послушным листиком, который швыряют ветер и волны. Или стать ростком, из которого вырастет новое дерево, а то и новый лес.

Одиссей пробовал все три пути — и после множества побед, страданий и потерь остановился на втором. Он не боролся, потому что научился побеждать без борьбы. И не пытался снова вырастить лес, потому что два его прошлых леса сгорели под корень, и это было страшно, разрушительно, а раны зажили только потому, что он посыпал их пеплом и нашёл силы подняться и идти дальше. Одиссей не думал, что у него когда-нибудь хватит сил попробовать в третий раз.

Но сейчас, болезненно переживая за жизнь двух невинных детей и глядя сверху на заповедную Русь, он почувствовал, насколько иначе большое видится на расстоянии. И подумал, что Фазиль, ругавший его за расточительность, был прав. Возможно, пришло время снова выбирать, кто ты.

Флаер нырнул к болотам, темневшим посередине мрачного леса, как большой нахмуренный глаз. Весь стратосферный полёт занял меньше минуты.

* * *

Избушка без окон и без дверей торчала посреди болотного пейзажа, щедро залитого унынием и безнадёгой. Она переступала с ноги на ногу и наклонялась к кучам бурелома, словно гигантская курица в поисках вкусных брёвнышек.

— Избушка-избушка, — крикнул Фокс, выпрыгивая из флаера. — Повернись ко мне передом, к лесу задом!

Услышав человечий зов, избушка распознала кодовую фразу и развернулась — но спереди была такая же глухая стена. Как в известной пословице звёздных капитанов: «Сколько планету ни верти, она всегда к тебе боком».

Ану это не смутило, она выставила обе ладони и прикрикнула:

— А ну открывай!

Избушка замерла, как в будто пойманная с поличным. Печати проступили на стене, подтверждая статус Поэтичей и Прозаевых, и брёвна разошлись, открывая тайную дверку. Из порога выдвинулась вниз корявая лесенка, Одиссей проворно влез по ней и влетел в узкий коридор-переходник, а оттуда сквозь силовую мембрану вывалился прямо в субпространство. Он боялся, что уже опоздал.

Внутри крохотной избушки оказалась большая, прекрасно убранная зала. Она больше походила на покои Хозяйки Медной Горы, чем на каморку бомжеватой Бабы-Яги. Узорные полы и стены из мрамора и малахита, мебель с золотыми обводами, каскады хрустальных ламп, роскошная императорская люстра наверху. Со всех сторон лилась тихая торжественная музыка. В других обстоятельствах от такого вида могло захватить дух, но плохое предчувствие как сжало сердце Одиссея, так и не отпускало. Он не знал, что должно случиться, но интуиция шептала: «Что-то не так».

У алтаря замерла княжна лет пятнадцати, красивая настолько, что даже заячьи ушки и носик её только украшали. При взгляде на открытую и счастливую девочку хотелось заслонить её от опасности и принять удар на себя. Напротив неё высился плечистый медведич: ещё недавно худой и долговязый пацан, а сегодня уже окрепший, без пяти минут муж. Он смотрел на подругу с восторгом по уши влюблённого мальчишки, и явно не мог поверить своему счастью. Их руки тянулись друг к другу, но не дотягивались на два миллиметра и не могли дотронуться: семейные защитные поля держали княжну и княжича в заботливых коконах и не позволяли влюблённым стать по-настоящему вместе.

Над ними висела, не касаясь ногами пола, величественная женщина в роскошном бело-золотом платье. Она гордо раскинула белоснежные ангельские крылья, будучи, кто бы мог подумать, биологически улучшенным homo angelicus! Над головой этой царственной особы сиял нимб в форме короны, в одной руке блистал драгоценный скипетр, в другой усыпанная самоцветами держава. Исполненная власти, ангелица явно проводила свадебный обряд.

Когда Одиссей и Ана ворвались в Избушку-13, все трое резко повернулись в их сторону: в глазах Юли мелькнул почти детский страх, лицо Романа отразило готовность бороться за любимую, а черты ангела исказил праведный гнев.

— Вы кто такие? Что вам надо? Какого лешего пришли?! Нет с вами никакого сладу, хоть спрячься на краю земли! — в ярости и в стихах рыкнул Роман. Шерсть медведича смешно встопорщилась, на взрослом это было бы страшно, а на вчерашнем ребёнке вызывало улыбку.

— Это слуги ваших семей, наймиты, — моментально определила женщина в белом. — Их послали разрушить ваш союз.

Ангельские глаза, улучшенные аугментами, сияли праведным светом и видели Ану с Одиссеем насквозь, во всех спектрах. Конечно, она сразу заметила печати.