Одиссея

Перечисление это можно продолжать до бесконечности; у одного лишь Одиссея наберется до десятка таких украшающих эпитетов — не столь частых, как “многострадальный”, но все же характеризующих его достаточно выразительно. Здесь следует еще обратить внимание на то, что постоянные эпитеты сопровождают персонаж независимо от того, в каком положении он в данный момент находится. Так, ахейцы в “Илиаде” часто определяются как “прекраснопоножные” (ευ̉κνήμιδες) и эпитет этот несколько раз сохраняется за ними в “Одиссее” (2. 72; 3. 149 и т.д.), но прилагается также к спутникам Одиссея и юношам с Итаки, плывущим на корабле с Телемаком. Вполне понятно, что первые из них в бою надевают поножи (9. 60), но когда они ждут возвращения Одиссея на берегу Козьего острова или направляются на разведку, пристав к острову Цирцеи, поножи им совершенно не нужны. Точно так же доспехи не только излишни, но будут мешать при гребле спутникам Телемака, — все равно, и те, и другие названы “прекраснопоножными” (2. 402; 9. 550; 10. 203). Другой пример — эпитет τανύπεπλος “носящая длинную одежду”. Он прилагается, в частности, к Елене в 15. 171, где эпитет вполне к месту; однако тот же эпитет сопровождает Елену, когда она отправляется в постель и как раз должна снять свою длинную одежду (см. 4. 305 и примеч.). Постоянный эпитет для неба — “звездное”, которым оно обозначается и тогда, когда Полифем воздевает к нему руки среди бела дня (9. 526) или Гелиос любуется на своих коров (12. 380), хотя совершенно ясно, что при появлении солнца звезды исчезают с небосвода. Постоянный эпитет для площади, где происходят народные собрания, — “многогласная”, и так она называется даже тогда, когда собравшиеся оцепенели в молчании при виде вещих птиц, посланных Зевсом (2. 150). Постоянный эпитет может вовсе противоречить нравственному облику его носителя, — см. 1. 129.[1708]

Любопытно также отметить, что определение, редко встречающееся в “Илиаде” и, следовательно, не претендующее там на роль постоянного эпитета, может приобрести такое свойство в “Одиссее”. Например, прилагательное περίφρων “очень разумная” (“многоумная” в переводе Жуковского) употребляется в “Илиаде” всего один раз (V. 412) и не несет никакой смысловой нагрузки, в “Одиссее” же оно становится постоянным определением Пенелопы (1. 326 = 11. 146, в конце стиха, и в дальнейшем около 50 раз), характеризуя ее рассудительность и верность.

Точно так же, как украшающие эпитеты вместе с именами собственными, постоянное место в стихе могут занимать одинаковые полустишия. В начале стиха: “Все же другие тогда...” (1. 11; 2. 82 и т.д.) — дальше может следовать: “избегли погибели верной” или “неподвижно-безмолвно сидели”. В конце стиха: “... совоокая дева Афина” (1. 44, 80; 3. 25, 229 и т.д.); “... Нестор, конник геренский” (2. 102, 210, 253); “... по хребту широкому моря” (3. 142; 4. 313; 5. 17 и т.д.).

Стих может быть составлен из двух половин, встречающихся порознь в других сочетаниях. Так, Телемак рассказывает Пенелопе, как Менелай реагировал на известие о бесчинстве женихов: “С речью ко мне обратившись, слова он такие промолвил” (17. 123). Первая половина стиха повторяется дважды в рассказах Одиссея: “С речью ко мне обратившись, сказал прорицатель надежный” (11. 99) или: “... сказала Цирцея богиня” (12. 36). Вторая половина тоже принадлежит Одиссею “Так говорил я, в ответ слова он такие промолвил” (11. 487: встреча с Ахиллом в подземном царстве). Едва ли не чаще формула охватывает целый стих. Прямая речь вводится словами: “Голос потом свой возвысил и бросил крылатое слово” (1. 122; 2. 269 и т.д., всего в обеих поэмах с небольшими вариантами 125 раз). “За руку взявши его и назвавши по имени, молвил” (2. 302; 8. 291 и т.д.). “Так поклялася она и клятву свою совершила” или “Все поклялися они и клятву свою совершили” (2. 378; 10. 346 и т.д.). Все приведенные стихи встречаются также достаточно часто в “Илиаде”. Наряду с этим есть формулы, повторяемые в “Одиссее” гораздо чаще, чем в “Илиаде”: “Встала из ночи златая, с перстами пурпурными Эос” (2. 1 и примеч.): в “Илиаде” всего 2 раза в “Одиссее” — 20, нередко в сопровождении следующего стиха, в котором варьируется только имя человека, поднявшегося с постели: Телемака (2. 2), Нестора (3. 405), Менелая (4. 307), Алкиноя (8. 2).

Отметим особо формульные стихи, засвидетельствованные только в “Одиссее”. “Новая мысль пробудилась в уме совоокой Афины” (2. 382, 393; 4. 795 и т.д.). “Ей (им) отвечая, сказал рассудительный сын Одиссеев” (1. 230, 306; 2. 371 и т.д.). “Солнце тем временем село, и все потемнели дороги” (2. 388; 3. 487; 11. 12 и т.д.).[1709] Формула может расширяться, охватывая два стиха: “Целый мы день до вечернего сумрака, сидя на бреге, // Ели прекрасное мясо и сладким вином угощались” (19. 183 сл.; 12. 29 сл. и т.д.).