Читаем Одиссея батьки Махно полностью

— А за мной что? Не конница?

— То твоя охрана, батька.

Махно, оглянувшись на свой конвой, крикнул, привстав в стременах:

— А ну, орлы, покажем им, где раки зимуют. За мной рысью марш, — и со звоном выхватил саблю.

Знаменосец отставал от батьки, тяжёлое полотнище развевалось над ним, притормаживая бег коня.

— Ур-р-р-а-а, — дружно грянула махновская охрана.

Появление скачущего батьки перед фронтом со сверкающим клинком выхватило всю пехоту из укрытий:

— Батька с нами! Батька впереди! Ур-р-р-а-а!

И пулемётчики на флангах, до этого берёгшие патроны, вдруг ударили длинными очередями по огневым точкам деникинцев, дабы те не срезали «ридного батьку».

Поднявшиеся цепи устремились за Махно, вместе с ним быстро промчались через речку и почти захватили Перегоновку. Бой разгорелся в центре села.

Наконец с северного участка появилась конница.

Через Ятрань устремились пулемётные тачанки, все мчались в Перегоновку, крича друг другу:

— Там батька, скорей на выручку.

Туда же, мешаясь с тачанками, помчалась и бригада Щуся.

Белые не выдержали такого натиска и побежали в сторону Краснополья.

Махно повёл свой отряд им во фланг, чтобы не дать уйти. Тут стрельба почти прекратилась, зазвенели, засверкали клинки.

— Саша, — крикнул Махно Лепетченке, — вели тачанкам мчаться на Синюху и занять там позицию для встречи.

25-вёрстное поле от Ятрани до Синюхи было устлано зарубленными, изуродованными телами офицеров. Добравшихся до Синюхи ждал пулемётный огонь тачанок. Переплыть Синюху не удалось никому.

Так были вчистую уничтожены три отборных офицерских полка: 1-й Симферопольский, 2-й Феодосийский и Керчь-Еникальский, — всего около 12 тысяч человек.

В этом бою был сражён Лютый — любимец Нестора. Так и нашли его по чёрному знамени, с которым он мчался за батькой в атаку.

Конница генералов Попова, Назарова и Абуладзе потеряла 6 тысяч убитыми, 5 тысяч попало в плен. Рядовые пленные были разоружены и отпущены. Поскольку в руки повстанцев попало много лошадей, Махно распорядился:

— Мы тут, танцуя с белыми, запоганили сколько земли. Всех крестьян, живущих здесь, наделить лошадьми, чтобы не осталось ни одного безлошадного хлебороба.

Это приказание Нестора было тут же исполнено и вызвало горячий отклик вчерашних безлошадников, осуществивших вдруг мечту всей своей жизни — иметь коня. Иные и плакали от радости.

Дав армии передохнуть одну ночь прямо на поле сражения и прихватив утро следующего дня, в 12 часов 28 сентября, Махно отдал приказ: «Корпусам выступать по оговорённым ранее маршрутам». И запылили тачанки на восток от Днепра тремя многотысячными лавинами, сминая на пути малые гарнизоны, состоявшие, как правило, из местных крестьян и потому не оказывавших махновцам никакого сопротивления.

В штабарм, тоже мчавшийся на колёсах, к Белашу явились Рябонов с Калюжным.

— Товарищ Белаш, позволь нам вернуться под Умань.

— Кому это вам?

— Нашему отряду.

— Зачем?

— Ну как же, там ещё осталось много наших больных, раненых. Мы там сформируем новый повстанческий корпус и будем действовать на киевщине.

— Прекрасная идея! — воскликнул Волин. — Мы должны расширять нашу третью анархическую революцию по всей Украине.

— Сколько у вас народу?

— 500 штыков, 20 сабель и 4 пулемёта. Но там мы обрастём.

— Доложите командиру корпуса и валяйте.

Когда обрадованные Рябонов и Калюжный ушли, Волин сказал:

— Надо такие отряды направить на Полтавщину и Черниговщину.

Тут же в штабарм были вызваны Шуба и Христовой. Белаш уже ставил им конкретные задачи:

— Шуба, я знаю, в твоём отряде много северян с Черниговщины.

— Направляйтесь туда и организуйте партизанские отряды. А у тебя, Христовой, больше полтавчан, веди их в родные края и там организуйте сопротивление деникинцам.

Узнав об этом распоряжении штабарма, туда среди ночи нагрянул разгневанный Махно:

— Кто тебе позволил распылять армию?! Мы её с таким трудом создавали. А ты? Кто тебе давал такие полномочия?

— Я согласовывал это с членами Реввоенсовета.

— С какими членами? Что ты несёшь? Где они?

Появился заспанный, разбуженный Волин:

— Чего ты кричишь, Нестор? Неужели ты не понимаешь, что такая группа станет ядром, притягивающим население под знамёна третьей анархической революции Украины.

— Ну так бы сразу и сказали, — утихомирился Махно и, повернувшись к Лепетченке: — Саша, тащи мой спирт. А ты, Виктор, давай посуду и закуску, которая у тебя имеется.

Махно сам разлил спирт по стаканам и сам же произнёс тост:

— За третью анархическую революцию Украины. Хух, — выдохнул воздух и выпил. Отломил край от каравая.

Белаш, выпив свой стакан, отломив закуски, сказал:

— Вообще, Нестор, нехорошо давить людей своим авторитетом, не по-анархистски это.

— Ладно, ладно. Сдаюсь и откупаюсь.

— Чем?

— Как чем? А спиртом.

Все расхохотались. Откинулся полог и послышался заспанный голос:

— Какого чёрта спать не даёте? Дня мало?

— Алёша! Дорогой, — воскликнул Махно. — Иди, золотце, к столу. Причастись.

23. Фронт в тылу


В Софиевке Белаш, велев втащить машинку в Совет, диктовал машинистке оперативную сводку по армии:

Перейти на страницу:

Все книги серии Русский век

Похожие книги

Вечер и утро
Вечер и утро

997 год от Рождества Христова.Темные века на континенте подходят к концу, однако в Британии на кону стоит само существование английской нации… С Запада нападают воинственные кельты Уэльса. Север снова и снова заливают кровью набеги беспощадных скандинавских викингов. Прав тот, кто силен. Меч и копье стали единственным законом. Каждый выживает как умеет.Таковы времена, в которые довелось жить героям — ищущему свое место под солнцем молодому кораблестроителю-саксу, чья семья была изгнана из дома викингами, знатной норманнской красавице, вместе с мужем готовящейся вступить в смертельно опасную схватку за богатство и власть, и образованному монаху, одержимому идеей превратить свою скромную обитель в один из главных очагов знаний и культуры в Европе.Это их история — масшатабная и захватывающая, жестокая и завораживающая.

Кен Фоллетт

Историческая проза / Прочее / Современная зарубежная литература