Одиссея батьки Махно

— Это что ж, опять начинаем снабжать его оружием? У него в банде всего с полтысячи сабель. Да с вашими силами его можно раздавить в одночасье, а ему в Елизаветовке подарили батарею. Если командир уцелел — под суд его.

— Но батарея была без прикрытия.

— А кто вам должен её прикрывать? В общем, так, езжайте в Екатеринослав, грузитесь в эшелоны. Вам придаётся ещё бронедивизион. Перед отправкой созвонитесь со мной, может, обстановка изменится. Желаю успеха.

Согласно приказу главкомюжа, Будённый позвонил в штаб фронта 18 мая и доложил:

— Товарищ командующий, Первая Конная готова к отправке. Разрешите действовать?

— Да, да, конечно. Согласно данным воздушной разведки, Махно только что пересёк железную дорогу в районе станции Письменная и встал лагерем. Приказываю вам: доехать до станции Ульяновка, выгрузить два-три кавполка, несколько броневиков, атаковать банду и уничтожить. Заметьте, товарищ Будённый, не рассеять, а именно уничтожить. И, пожалуйста, возглавьте эту операцию лично. У вас есть возможность, прощаясь с Украиной, отличиться.

— Слушаюсь, товарищ командующий.

Увы, командарму Первой Конной не удалось простится с Украиной по-хорошему, отметиться победой над бандой, хотя на станции Ульяновка было выгружено из эшелона около 1300 кавалеристов, 12 броневиков и, в придачу, легковой открытый автомобиль командарма.

Впереди были пущены броневики, за ними кавалерия. Махновцы, как обычно, применили фланговый удар, то есть появились там, где их меньше всего ждали. По броневикам работала артиллерия. Автомобиль командарма, разворачиваясь, заехал на пахоту, завяз и был захвачен махновцами. Будённый едва не угодил в плен. В последний момент, ухватив коня адъютанта, командарм ускакал, пригнувшись к гриве от свистящих над головой пуль.

В качестве трофеев в этом бою махновцам достался автомобиль Будённого и два броневика.

— Что, Нестор Иванович, может, пересядешь в автомобиль командарма? — предложил Петренко. — И сидеть мягко, и спинка есть.

— Нет, — ответил Махно, похлопав по шее своего коня. — Для меня надёжнее вот он, а не эта железяка. На неё бензина не напасёшься.

— А куда девать эти трофеи?

— Сжечь, а броневики поломать.

Что и было исполнено.

8. Нечаянное рандеву

К концу мая отряд Махно, слившись с отрядами Куриленко и Кожина, стал уже серьёзной силой, имея 2000 сабель, 3000 штыков, 300 пулемётов, установленных, естественно, на тачанки и батарею в 12 орудий.

Двигаясь по Полтавщине, он легко сбивал заставы, громил гарнизоны, занимал сахарные заводы и запасался сахаром, становившимся главной валютой в разорённом, оскудевшем крае. Местные органы власти, заслышав о приближении Махно, разбегались, прятались, поскольку все подлежали расстрелу, не говоря уж о чекистах, на которых махновцы не желали и патронов тратить — рубили саблями.

Приказ батьки: «Все органы большевистского началия подлежат ликвидации» исполнялся безоговорочно. Продотрядчики — главные недруги крестьян тоже спешили уносить ноги с пути Повстанческой армии.

В чём особенно остро испытывали нужду повстанцы, так это в боеприпасах. Патронов и снарядов всё время не хватало, поэтому при пленении какой-нибудь части в первую очередь шло её разоружение, а потом уже митинг и запись добровольцев.

Горячие деньки начались и у командюжа и его штаба. Штабные вагоны были прицеплены к бронепоезду Фрунзе, который помчался из Харькова на юг, в сторону Синельникова. На больших станциях командюж связывался по прямому проводу с командирами дивизий и корпусов и выяснял всегда одно и то же: как идёт ликвидация бандитов и когда наконец будет пойман Махно, где он в данный момент находится?

От Синельникова бронепоезд повернул на северо-запад в сторону Кременчуга, далее на север до Конотопа и от него на юго-восток на Харьков, таким образом замкнув кольцо, внутри которого и оперировал Махно. За ним гонялись части 3-го конкорпуса, 8-я дивизия червоных казаков и несколько бронепоездов.

14 июня поезд Фрунзе находился на станции Решетиловка, где командюж ждал с нетерпением сообщения о разгроме крупной банды в районе Ромны, которой, по сведениям разведки, руководил сам Махно.

Утром к поезду подъехал открытый автомобиль, в котором прибыл заместитель командюжа Эйдеман. В штабном вагоне его встретил начальник штаба Авксентьев:

— Какие новости, Роберт Петрович?

— Плохие. Где Фрунзе?

— Он всю ночь не спал, ждал сообщения. Недавно вроде уснул.

Эйдеман прошёл к столу, бросил на него пыльную фуражку.

— Махно опять вывернулся, сволочь.

В дверях появился заспанный Фрунзе.

— Как так вывернулся? — спросил хмурясь.

— А вот так, Михаил Васильевич. Смял группу Бубенца и был таков.

— Так спросить с Бубенца.

— Бубенец с командирами как раз проявили себя мужественно, но рядовые заколебались, а попросту струсили. Махно это заметил и ударил.

— Весь отряд отдать под трибунал. Пусть там разберутся с трусами. Сколько б их ни было — расстрелять.

— Константин Алексеевич, — взглянул Фрунзе на начальника штаба, — что там нового о движении банды?

Авксентьев подошёл к карте.