Одиссея батьки Махно

— В Керменчике нас окружили шкуровцы, у нас кончились патроны, мы дрались штыками, прикладами, но нас изрубили почти всех. Меня пленили, видимо, ради этого пакета... для вас.

— А что с Морозовским полком. Он-то дрался?

— Морозовцы дрались как львы. Но разве 700 сабель могли противостоять нескольким тысячам. Они погибли, но и шкуровцев порубили немало.

— Так этот пакет от Шкуро?

— Не знаю, но мне его вручил в штабе Шкуро полковник какой-то и сказал, чтоб я передал его лично вам: за это, сказал он, мы и отпускаем тебя.

— Так, почитаем, — сказал Махно, разрывая пакет. — Атаману Махно, военная, оперативная. Будучи, как и Вы, простым русским человеком, быстро выдвинувшимся из неизвестности, генерал Шкуро всегда следил за Вашим быстрым возвышением, рекомендующим Вас, как незаурядного русского самородка. Но, к сожалению, Вы пошли по ложному пути, будучи вовлечены в движение, губящее Россию... Это всегда огорчало генерала Шкуро, но на этих днях он с радостью узнал, что Вы одумались и вместе с доблестным атаманом Григорьевым объявили лозунг: «Бей жидов, коммунистов, комиссаров, чрезвычайки»... Генерал Шкуро находит, что с принятием Вами этих лозунгов — нам не из-за чего воевать. Генерал Шкуро предлагает Вам войти в переговоры...»

Махно отшвырнул письмо, вскричал со злостью:

— Ах, подлецы.

— А что я говорил тебе о Григорьеве, — сказал Белаш, — что за спиной его Деникин. Вот из этого письма всё ясно обрисовалось.

В это время перед домом грохнул взрыв, в окне посыпались стёкла. Махно и Белаш выскочили на улицу, стоявшие в автомобиле Лютый и Василевский чуть не хором закричали:

— Батька, сюда-а!

Над селом промчался аэроплан. На окраине появился танк, там началась стрельба. Полк Веретельникова занял оборону.

— Надо мигом в Гуляйполе, — крикнул Махно Белашу. — Нужна подмога. Живо в машину.

Автомобиль выскочил из деревни, но дорога на Гуляйполе уже была перерезана кавалеристами Шкуро. Они кинулись к машине, но были встречены пулемётным огнём. Один из «льюисов» схватил Махно и стрелял короткими очередями по конникам. Там валились кони, несколько всадников тоже упали.

Они почти проскочили казаков, как неожиданно лопнула шина. Шофёр был в растерянности.

— Запасное есть? — крикнул Махно.

— Есть.

— Так чего стоишь? Живо меняй! Василевский, помоги ему. Петя, я на эту сторону, ты на ту. Виктор, кинь мне ещё ленту.

Нестор вставил в пулемёт ленту и, лёжа на земле, отстреливался довольно метко. Лютый держал оборону с другой стороны машины.

— Главное — не подпускай их, — кричал Нестор. — Не подпускай близко. Виктор, ещё ленту.

Белаш пригнувшись выхватил ещё ленту с заднего сиденья, бросил Нестору.

— Сколько там ещё осталось?

Лютый услышал вопрос батьки, хотя и лежал на другой стороне автомобиля, крикнул:

— Было двадцать.

— Годится, — отвечал Махно, нажимая на спусковой крючок.

Пулемёты, слава богу, были исправны и работали безотказно.

В это время шофёр с Василевским сняли колесо, поставили запасное и в две руки закручивали гайки.

— Только б не пробили другое, — бормотал шофёр.

— Всё! Готово, — крикнул Василевский, забрасывая в кузов ключи. — По местам.

Автомобиль побежал, набирая скорость, Махно вернул пулемёт Василевскому:

— Держите оборону сзади, если вздумают догонять.

Однако казаки не стали догонять, и так потеряв не менее десятка человек и нескольких лошадей. А вот казак, видимо, потерявший коня, вдруг обнаружился впереди на обочине и кинулся бежать.

— Догони его, — приказал Махно шофёру.

Тот свернул с дороги и помчался степью, Нестор вытащил маузер и выстрелил над головой убегавшего:

— Стой, убью!

Казак остановился, поднял руки. Когда машина встала возле него, Махно спросил:

— Откуда, станишник?

— С Кубани, ваш бродь.

— Я не ваш бродь, я батько Махно. Садись, подвезу. Там сдай хлопцам оружие.

Казак влез на заднее сиденье к адъютантам, отдал Лютому шашку.

— А пистолет или наган? — спросил Лютый.

— Откуда? Я ж не ахвицер. У мэне карабин був.

— А где карабин?

— Так вин на седле. Ой, господи, — застонал, вдруг вспомнив о потере казак, — такого коня сгубыв. А? Мово ридного Гнедка, таке разумно було, таке ласково.

— Конь-то у тебя разумный был, — обернулся Махно. — А каков ты-то?

— А шо я?

— А то вижу по рукам, хлебороб поди?

— Точно.

— Что ж ты на таких же трудяг, как ты, с шашкой да с карабином?

Когда домчались в Гуляйполе, Махно обернулся к Лютому:

— Сдай его Голику, да не вели дюже... Може, что дельное выпытает. А ты, Виктор, немедленно собери в клуб набатовцев и наших анархистов. И обязательно Марка Мрачного и командиров их отрядов Чередняка и Приходьку-Шубу. Нечего им отсиживаться за нашими спинами. Всех на фронт.

Вечером в клубе открылось совместное заседание анархических групп «Набат» и «Гуляйпольского союза анархистов». Белаш, предвидевший трудный разговор, приказал перед этим караульной роте с оружием окружить клуб.