Одиссея капитана Балка. Дилогия (СИ)

— Ну, что ты, мой мальчик. Как я могу тебе не верить? Я волновался лишь, не случилось ли чего там с вами. Англичане такие свиньи. Особенно по отношению к нам, немцам. Судя по всему, без потасовки не обошлось?

— А, мелочи, шкипер! Просто поняв, что наши намерения серьезны, Макс попытался поискать поддержки у своих местных знакомых. Ну, и ему малость попало… а потом мы выпили, помирились. И… вот, в результате, я опять попал на деньги, капитан! — «Йохан» беззаботно рассмеялся.

— Ох, и дерзкий же Вы человек. Так вот взять, поехать в чужую страну, отлавливать беглого жениха сестры?.. Честно, я бы на Вашем месте убедил ее забыть этого паршивца, и всего-то делов. Да еще такие расходы. Ну, на кой ляд он ей сдался? Ладно бы — мужчина был видный. А этот Ваш Макс…

— Герр капитан, ничего не поделаешь, огрехи воспитания. Не могу я отказывать любимым женщинам. И Родине.

А что не писаный красавец?.. Ха! У женщин свои оценки. И вкусы. А парень-то он очень разворотистый. Отец хочет его в лавку пристроить. Так что нам он теперь ВСЕ отработает, как миленький, — в глазах молодого моряка на мгновение промелькнул огонек хищной удовлетворенности.

Истолковавший его по-своему, Рогге понимающе хмыкнул, потрепал «Йохана» по плечу, и слегка нахмурившись, что придало его лицу почти бисмарковское выражение суровости, изрек:

— Ладно, не хорохорьтесь уж, юноша. Рад, что у Вас все удалось. Ступайте вниз, переоденьтесь, а то простудитесь. Денег у Вашего папаши куры не клюют, вот что я Вам скажу. Снимаемся завтра часов в десять. Спокойной ночи.

«Да. Спасибо, старина. Поспать и правда не мешает. Спокойные ночи за последние несколько месяцев можно по пальцам пересчитать. Хотя, на что пенять-то? Ты сам, Вася, прекрасно знал, во что впрягался…»

За тонкой стальной стенкой, покрытой не одним слоем масляной краски за годы трудовой биографии «Майнца», что-то привычно погромыхивало и шипело, наполняя крохотный мирок Василия вибрацией, влажным теплом и запахом технического масла. Там, всего в нескольких метрах от изголовья его койки, каждую пару секунд проносились в многотонном вальсе кривошипно-шатунные пары…

По условиям, оговоренным с герром Рогге, для Балка-Шульце должна была быть предусмотрена отдельная каюта. Но при этом, ни метраж, ни ее месторасположение на судне, особо не оговаривались. В результате, Василий был размещен в выгородке для вахтенного механика парохода. Которая, судя по следам от стеллажей и царапинам на полу и стенках, в последнее время использовалась как подсобка для машинной команды.

Четыре квадратных метра. Одна дверь. Одна узкая койка. Один светильник. Один столик. И один иллюминатор… в машинное отделение. Выход в надстройку и на палубу — через машину же. Но Василия этот минимум комфорта вполне устраивал. Тепло, светло и мухи не кусают.

С мостика его предупредили, что маяк у устья Лиффи уже видно без бинокля, и через час на борт берут лоцмана. Это означает, что самое позднее к 11-и утра они ошвартуются в Дублинском торговом порту, в разношерстной компании таких же, как и их «Майнц», роботяг-трампов. Господин Литвинов сейчас допивает свою дозу «успокоительного» под тщательным присмотром «ангелов-хранителей», так что никаких проблем с этой стороны ждать не приходится. Тем паче, что снотворного в шнапс подмешали щедро. Конечно, хотелось бы продолжить с ним интересные беседы, но этим можно со спокойной душой заниматься в море. На берегу же время будет дорого.

Мысленно пробежав еще разок давно определенный порядок действий, Василий бережно достал из тайника в своем матросском чемоданчике то, без чего быстрый успех его миссии, точнее, сам ее успех, был бы попросту невозможен.

Вот он… светло-зеленый конверт, три марки «Красный пенни», наклеенных почему-то слева, уступами, одна под другой. Три сургучных кляксы с непонятным орнаментом на оттиске личной печатки. Внешнияя атрибутика явно со смыслом. И все это аккуратно отправляется во внутренний карман куртки, под пуговку. На всякий случай…

Василий не видел содержимого этого конверта. А если бы и видел, вряд-ли смог бы прочесть текст находящегося в нем письма. Во-первых, он не владел ирландским языком. Во-вторых, часть его, а именно, то, кому оно адресовано, и первый абзац, были написаны «фенийским шифром». Возможно, его уже умели разбирать детективы Скотланд-Ярда, но для Балка эта часть текста оказалась бы непосильным ребусом. Однако, он имел перед британским сыщиками одно неоспоримое преимущество, — Василий практически наизусть знал как само это послание, так и адрес человека, который должен был его прочесть.

Единственное, чего он не знал об этом письме, так это подробностей его появления. А они были прямым следствием его же, Василия Балка, меморандума «Об ирландском вопросе», отправленного Государю летом 1904-го. Ознакомившись с ним и выудив из Вадика все, что тот припомнил о Пасхальном восстании, ИРА и ольстерских событиях, сотрясавших устои Соединенного королевства в 60-х — 80-х годах 20-го века нашей истории, Николай вызвал к себе Дурново. И «Дублинский экспресс» тронулся…