Одиссея капитана Балка. Дилогия (СИ)

Глава 8 Английский вопрос? Ирландский ответ!

Вашингтон, Филадельфия, Нью-Йорк, Дублин, Октябрь 1904-го года — апрель 1905-го года

В один из дождливых октябрьских вечеров, морской агент России в Вашингтоне, как обычно по дороге к себе на квартиру, зашел в «Виллард». Кухня ресторана при этом отеле ему нравилась. Во время ужина Бутакову передали визитку незнакомого инженера из Бостона, просившего разрешения подсесть к столику русского офицера.

Возражать Александр Григорьевич не стал: на фоне идущей русско-японской войны ему неоднократно приходилось рассматривать предложения о приобретении проектов разного «чудо-оружия» для нашего флота от предприимчивых янки.

Поток таких ходоков не прерывался с того самого дня, как в американских газетах появились статьи о возможном вскоре отъезде в Россию инженеров-двигателистов из компании «Стандарт» и покупке ведомством Великого князя Алексея Александровича всех их новых моторов за какие-то сумасшедшие деньги. А после того, как до читателей здешней прессы дошла информация о том, что месяц назад холландовский «Фултон» был замечен в гавани Кронштадта, и недели не проходило, чтобы на стол к Бутакову не ложились два-три очередных коммерческих предложения. Вроде супермины, которую нельзя вытралить ничем и никогда, или «абсолютного» трала, который обезвредит любую мину. Причем, и то и другое — от одного изобретателя…

Однако, настроившийся было на критически-юмористический разбор очередного технического бреда под бокал хорошего вина кавторанг, обманулся в своих ожиданиях. Возникший в кресле перед ним худощавый «мистер» с аккуратно подкрученными усиками и цепким взглядом, производил впечатление человека серьезного и знающего себе цену. Новый темно-песочный твидовый костюм-тройка сидел на нем не хуже чем военная форма, а приветливая улыбка как-то не очень сочеталась с холодком, таящимся где-то в глубине светло-голубых глаз.

Выдержав протокольно-секундную паузу, и позволив Александру Григорьевичу себя как следует рассмотреть, незнакомец обратился к Бутакову на чистейшем русском языке:

— Имею честь представиться, Комиссаров Михаил Степанович, ротмистр. Офицер по особым поручениям департамента полиции…

Я удивил Вас немножко маскарадом, Александр Григорьевич?

— Рад знакомству. Как я догадываюсь, Вас, любезный Михаил Степанович, привело ко мне нечто значительное, если так интригующе обставлено Ваше появление за океаном?

— Да. Серьезное и весьма спешное поручение особенной государственной важности. Причем, как по линии моего министерства, так и Вашего. Мы сможем сегодня поговорить без лишних свидетелей?

— Есть у меня пара тихих местечек. Но сначала, давайте покушаем. Полагаю, полчаса не столь критичны в Вашем деле, не так ли?..

Небольшая, уютная кофейня возле Ботанического сада, как и предполагал Бутаков, в это время была практически пуста. Устроившись со своим новым знакомым в уголке, где никто не мог им помешать, они заказали по чашечке ароматного напитка со сливками, после чего Комиссаров приступил к выполнению своего поручения.

Первым делом, он передал Бутакову письмо от вице-адмирала Дубасова, в котором тот поздравлял Александра Григорьевича с награждением орденом Владимира третьей степени за успехи по приобретению в Штатах критически важных для флота технических и технологических новшеств.

В нем же Дубасов поручал своему агенту оказать ротмистру Комиссарову любое посильное содействие в том деле, к которому департамент полиции посчитал нужным привлечь Александра Григорьевича. Мало того. Управляющий Морским министерством категорически запрещал Бутакову с кем-либо общаться по вышеозначенному вопросу, кроме сидящего сейчас напротив него офицера. И перед ним же поручал держать отчет.

Второе письмо на имя Бутакова было от Начальника департамента полиции МВД. В нем Петр Николаевич Дурново рекомендовал Комиссарова, особо подчеркнув важность секретной миссии, возложенной на Александра Григорьевича с ведома самого Государя. Подробности ее ротмистр должен разъяснить морскому агенту устно. Впредь никаких письменных отчетов или записок по сему вопросу быть не должно. У Комиссарова же, кроме подробных инструкций, Бутаков должен получить наличность, которая обязательно понадобится для успеха предстоящей миссии.

Джон Филипп Холланд был зол.

Нет. Он не просто был зол. Он был вне себя от гнева. До спазмов в горле, до судорог в кулаках и чугунных колоколов в висках…

Его кинули! Причем, не просто кинули. Такое по жизни с ним уже случалось. Но в этот раз его цинично унизили, растоптали и уничтожили. Не как простого человека, а как инженерного гения, как величайшего конструктора подводных кораблей в этом мире! Из него отжали все, что могли. Все, что породили его ум и талант за пятнадцать лет. А затем вышвырнули, вытерев об него ноги, как о грязную, никому не нужную половую тряпку.

И КТО!? Те самые люди, которые всем ему обязаны! Успехом, деньгами, заказами на годы вперед…