Одиссея капитана Балка. Дилогия (СИ)

И по поводу Трудовой армии. Вы совершенно правы: спешить не нужно, необходимо провести расширенное обсуждение этого вопроса Кабинетом министров. Я лично не могу считать успех гарантированным, чистого аналога этой идее Дурново не было реализовано нигде. Объединение в рамках одного госинститута структур по управлению важнейшими инфраструктурными проектами, по обеспечению работой и денежным содержанием части крестьянства, теряющей землю в ходе реформ, с учреждением по массовому исполнению уголовных наказаний…

Вообще-то, как представляется, такая масштабная задача вполне может потянуть на образование отдельного министерства.

— Спасибо, Василий Александрович. Я рад, что мы с Вами так хорошо понимаем друг друга. Но сейчас, перед тем как спустимся к обеду, у меня к Вам будет еще одна просьба. Причем, идущая несколько вразрез с мнением, которое было высказано только что и Вами, и всеми остальными участниками заседания.

— Слушаю Вас, Государь.

— Пожалуйста, попробуйте на первый раз придумать что-то такое, что бы здорово напугало этих авантюристов в Лондоне, но без кровопролития. Это моя просьба, а не приказ.

— Я постараюсь, Ваше величество.

— Постарайтесь. В этом случае мне будет много проще говорить с королем Эдуардом, а объяснение нам предстоит нешуточное…

Шеф-инспектор Скотланд ярда Ди Коллинз с олимпийским спокойствием взирал на содержимое длинного, черного ящика, который его испачканные сажей подчиненные с величайшими предосторожностями извлекли из каминной трубы Обеденного корпуса Баллиол-колледжа. Согласно телеграмме, полученной вчера вечером ректором элитарного учебного заведения, взрыв должен был случиться через десять минут после начала обеда.

«Что же мы здесь имеем? На первое: не менее трех десятков килограммов динамита в промышленных шашках. На второе: искусно собранную механическую адскую машинку с приводом от пружинного будильника и запалом с гремучей ртутью или чем-то похожим. И на десерт: перепуганых до полусмерти ректора колледжа доктора Эдварда Кэйрда и старшего констебля Оксфорда.

Первый вывод: все те, кто собирался сегодня здесь отобедать, безусловно, были бы мертвы примерно через два с четвертью часа. Если бы не телеграмма, посланная неким господином Немо из Парижа.

Второй вывод: в результате этого теракта, а это ничем иным быть не могло, семь десятков самых уважаемых семей Британии послезавтра хоронили бы своих отпрысков, будущий цвет имперской политики, администрации и финансов. И восемнадцать их профессоров и педагогов упокоились бы вместе с ними. За компанию.

Вывод третий: все это организовано командой очень опасных профессионалов, ни о каких маньяках-одиночках и речи быть не может. Причем, судя по всему, эта парижская телеграмма вовсе не срыв их плана, а его неотъемлимая часть.

Кого-то на самом верху у нас тактично «берут на пушку». А вот кого именно? Это уже не дело полиции…»

Эпилог

Санкт-Петербург, Английский Канал. Май 1905-го года

— Ну, что, голуби мои сизокрылые. Поговорим по душам на троих, пока Петрович до Питера не доехал и на господина Фридлендера свою лапу не наложил? А то ведь навесит на нашего гения флотские проблемы с дальней радиосвязью, разными «умными» минами-торпедами и электромоторами для подлодок. А в результате на мои спецсредства у него ни времени, ни сил может не остаться, — прямо с порога обозначил свой интерес Балк.

С безмятежной улыбкой осматрев вадиково логово — стеллажи, шкафы, столы и заполнявшую их лабораторную стеклотару, спиртовки, разновесы, ступки и кучу иных полезностей, от микроскопа до латера включительно — опричник Его величества, скрипнув портупеей, заложил руки за спину и, явно наслаждаясь эффектом, произведенным его появлением, уставился прямо на Лейкова.

«Вот принесла же тебя нелегкая, да еще на ночь глядя, гестаповец окаянный! Только стека и свастики на рукаве не хватает для полноты картины, блин…» — вздохнул про себя Фрид, и с подобострастным елеем в голосе проворковал:

— Кто же Вам может отказать, многоуважаемый Василий Александрович?

— Хм… правильный ответ, господин несостоявшийся перебежчик. Пока правильный.

Вадик, у тебя как, есть что-нибудь в шаговой доступности?

— Э… ну… гербовая есть. Мартель, шампусик, спирт…

— На «Столовом 21″ и остановимся. Найдешь загрызть? — с плотоядным умилением разглядывая свежий шрам над виском Фридлендера, осведомился Балк, — А говорил ведь я тебе, балбесу недоученному: раньше времени швы не снимай. Теперь это не царапина, а целая особая примета.

— С закусью без проблем. От обеда много всякого разного осталось. Если что, могу и в ледник послать. Селедочка есть, пальчики оближете…

А швы мои тут ни при чем: нагноение пошло, чистить пришлось.

— Коновал ты, Вадик. Лучше бы фельдшерицу из странноприимного дома какую-нибудь попросил своему «дяде Фриду» портрет подштопать и перевязки вовремя делать. Всяко, красивее бы было…

А картошки вареной, чтоб с лучком? Маслица, соленки какой-нить? И буханочку.

— Есть. Грузди подойдут? — заговорщески подмигнул Вадик, поднимаясь из-за стола.