Одиссея капитана Балка. Дилогия (СИ)

Обдумав услышанное, Николай для себя твердо решил как можно скорее запустить маховик земельной реформы, способной как повысить уровень сельскохозяйственного производства, так и параллельно решить две сопутствующих проблемы: обеспечить на годы вперед подпор людского потока к заводским проходным, переселенческим поездам и пароходам, повышая одновременно уровень жизни остающихся на селе.

Но за всем этим масштабным процессом необходим был неусыпный контроль и действенное управление им. Только вот достичь этого лишь силами уездных и губернских администраций было попросту невозможно. Даже при условии обеспечения должного финансирования. Управленческий штат их был не велик, а профессиональный уровень для столь сложной и масштабной задачи — в массе своей явно слаб.

Не сразу, но Николай все-таки согласился с тем, что без решительного привлечения к этой работе органов местного самоуправления — земств — не обойтись. Более того, — именно они могли стать важнейшим элементом всей системы проведения реформы, ее главным тягловым механизмом, оставляя местным администрациям функции учета, контроля, отслеживания финансовой дисциплины и обратной связи.

При этом, как следствие, неизбежно вставал вопрос о привлечении к этому самому самоуправлению лиц крестьянского сословия, дабы избежать пресловутого «без меня меня женили». И для этого наиболее логичным решением было создание третьего — низового — уровня в структуре земских организаций — всесословного волостного земского собрания, имеющего право делегировать своих председателей и выборных гласных в состав уездных и губернских земских органов.

Во время обсуждения с Николаем всех этих «деревенских» проблем, Вадик был буквально сражен наповал одним документом, который царь предложил ему прочитать «на сон грядущий». Это была родившаяся в недрах министерства внутренних дел Записка, содержавшая предложения по реформе законодательства о крестьянах. В документе, вышедшем из-под пера сотрудников ведомства «наиконсеративнейшего из русских консерваторов» — Плеве, были черным по белому прописаны почти все основные постулаты столыпинской реформы, авторство которой потом многие умные книжки из «мира Вадика» приписывали «прозорливости финансового гения фон Витте».

Как выяснилось, фактическим инициатором и главным автором его был Владимир Иосифович Гурко, занимавший в МВД должность управляющего земским отделом. Пару раз перечитав Записку, на словах декларирующую сохранение крестьянской общины, а на деле подготавливающую ее неизбежный, но постепенный развал и сход со сцены, Вадим решил лично познакомиться с этим явно незаурядным человеком.

После их трехчасовой беседы во время прогулки по набережным Невы и Мойки, для Банщикова уже было совершенно ясно, что судьба вовремя посылала России человека, способного отвести от нее страшную беду — грозящее взрывом накапливающееся недовольство в среде 80-и процентов населения. А до кучи, попутно, решить и одну из важнейших задач экономики — интенсификацию сельского хозяйства.

Увы, в нашем мире его талант и выдающиеся способности так и остались практически невостребованными. Сначала смерь покровительствовавшего ему Плеве, а затем мелочная ревность Столыпина, банально опасавшегося подсиживания со стороны молодого и напористого заместителя, погубили не только его карьеру. Ведь останься он во власти, возможно, пробуксовки с земельной реформой и ее постепенного сворачивания удалось бы избежать.

* * *

Итак, первый шаг на пути реализации всего этого громадья планов был определен: начинать нужно было с перевода земства с уже накатанной дорожки хронической оппозиционности правительству на тесное с ним сотрудничество.

Позволить теплой компании земцев-конституционалистов, этих либеральствующих помещиков из кружка князей Долгоруковых, и демократическо-интеллигентской тусовке господ Струве и Вернадского сотоварищи, гордо, с претензией, именующей себя «Союзом освобождения», слиться в протестном экстазе друг с другом, додуматься до «банкетных кампаний», и обратив этим на себя внимание крупного капитала, стать на его прикорме главной подрывной силой в Империи, царь не хотел. Так что партии конституционных демократов — кадетов — родиться здесь в том виде, в котором Петрович и трое его товарищей по несчастью читали о ней нашей истории, было не суждено.

Однако, Николай не пожелал и простого решения, типа, «повязать, подкинуть в карман гашиш, эсэровскую прокламацию или ворованный кошелек (нужное подчеркнуть) и загнать за Можай», хотя Дурново поначалу рекомендовал оперативно устранить возникшую проблему именно в таком ключе. Самодержец не имел намерения рубить с плеча и разбрасываться патриотичными и думающими головами.