Одиссея кота Бродского

— Ну и что? — коротко ответил я коту, показывая, что занят подготовкой к следующей презентации книги и мне некогда с ним философствовать.

— А то, что ты бы тоже записал диалоги со мной, потом издашь мои ценные мысли…

— Кто тебе сказал, что ты — великая личность и твои мысли имеют ценность?

— Как кто сказал? Зрители на твоих презентациях говорят! Это же я придумал менять тексты в книге, вовлекать зрителей в игру, задавать им вопрос: какой текст они видят в моей книге? И таким образом не только делать зрителей пассивными участниками, но и самим создавать спектакль-презентацию, вспоминая стихи Бродского. Интересно понять: что видят зрители, глядя в мою книгу? Может быть, некоторые, глядя в книгу, видят фигу?..

— Хорошо, хорошо, — сказал я, желая отвязаться от кота, — только ты придумай еще что-нибудь интересное для зрителей.

— Придумаю, придумаю, — медленно и загадочным тоном проговорил кот, покачивая головой, — и в последнем диалоге скажу тебе и читателям, какой вопросик я вам подкину.

Москва книжная: продолжение Одиссеи кота Миссисипи в стране Пушкина

В Москве на международной книжной ярмарке non/fiction 2017 года после презентации ко мне подошел интеллигентный мужчина (в шляпе), попросил подписать книгу и сказал, что он ясно видел текст, читаемый котом.

«Какой же текст вы увидели в книге кота?» — спросил я интеллигентного мужчину в шляпе, надеясь услышать очередные стихи Бродского. Мужчина, ни на минуту не задумываясь, стал громко на весь зал декламировать:

У Лукоморья дуб зеленый,
Златая цепь на дубе том,
И днем, и ночью кот ученый
Все ходит по цепи кругом.
Пойдет налево — песнь заводит,
Направо — сказку говорит,
Там чудеса, там леший бродит,
русалка на ветвях сидит.
—
И там я был, и мед я пил;
У моря видел дуб зеленый;
Под ним сидел и кот ученый
Свои мне сказки говорил.

А. С. Пушкин, из поэмы «Руслан и Людмила»

— Это вы, наверное, еще не отошли от презентации предыдущей книги «Герои классики» Александра Архангельского?

— Да, — сказал интеллигентный читатель, — еще не отошел, и поэтому ученый кот Пушкина мог бы быть достойным партнером для диалога с вашим магическим котом Бродского. Подумайте о том, чтобы написать «Диалоги выдающихся котов».

«Ну, вот, — подумал я, — мало мне было головной боли с одним магическим котом Бродского, а тут возник еще один — ученый кот Пушкина. Прямо Котиниана какая-то получается, а я на этом фоне выгляжу бараном! Но читатель прав: надо будет по этому поводу написать поэму „Котиниана от барана“ и включить в нее выдающихся котов».

— А что вы увидели на другой странице в книге кота? — спросил я мужчину, пытаясь продолжить игру.

Мужчина опять, ни на минуту не задумываясь, громко на весь зал прочитал:

… и без костей язык, до внятных звуков лаком,
судьбу благодарит кириллицыным знаком.
На то она судьба, чтоб понимать на всяком
наречьи. Предо мной — пространство в чистом виде.
В нем места нет столпу, фонтану, пирамиде.
В нем, судя по всему, я не нуждаюсь в гиде.

И. Бродский, «Пятая годовщина», 1977

— Вы, наверное, актер какого-нибудь московского театра, — с восхищением спросил кот, высовываясь из-под обложки книги.

— Нет, — ответил интеллигент в шляпе, — я — инженер по измерительной технике.

— И что же вы измеряете? — Кот навострил уши.

— Все! — ответил мужчина.

— Например? — не унимался любознательный кот.

— Вообще-то я измеряю ширину железнодорожных путей, но могу измерить и широту души!

— И в каких же единицах вы измеряете широту души? — ехидно спросил кот.

— Мы измеряем широту души количеством людей, которые вас помнят! — не задумываясь, произнес мужчина, помахал нам книжкой и нырнул в бесконечное пространство ярмарки, где, «судя по всему, он не нуждался в гиде».