Одиссея писателя: Как найти вдохновение и соблюсти дедлайн

Писать или набирать текст?

Как обычно, Шэннон перед нашей коучинг-сессией написала мне по электронной почте, что она хочет обсудить. Но на сей раз я увидела в ее списке всего один пункт: «Я завязла в рутине!»

Во время нашей предыдущей встречи, две недели назад, она была взволнована новым романом, над которым недавно начала работать. Но теперь Шэннон казалась разочарованной и мрачной, нещадно ругала себя за то, что не пишет. С отвращением в голосе она объяснила мне, что все это время занималась исследованием исторической эпохи ее романа, чтением опубликованных романов с похожими сюжетами и созданием десятков карточек с информацией о персонажах, которых она придумывала.

В конце концов я перебила ее и сказала: «Не думаю, что ты завязла. Ты пишешь; просто ты не набираешь текст». Все, чем она занималась, было частью написания романа. Шэннон не то что не завязла – она работала не покладая рук. Просто сама не осознавала этого, поскольку для нее «писать» означало физически создавать черновик.

Первый шаг на пути к приносящему удовлетворение писательскому творчеству состоит в том, чтобы принять идею сезонов творческого процесса и быть готовым считать написанием каждую стадию, даже если страница не заполняется словами. Зима, между прочим, тоже является частью рабочего процесса – не отдохнув от проекта, невозможно его закончить.

Эта мысль может показаться простой, но писатели постоянно упускают ее из виду. Я разговаривала с киносценаристом Лекси Каханович через месяц после того, как начали снимать пилотную серию того сериала, сценарий которого она писала и исправляла последние три года. Давняя мечта Лекси наконец начала сбываться – ее сценарий превращался в сериал с реальными актерами, декорациями, мультипликацией и музыкой. Причем она была продюсером, поэтому полностью контролировала процесс. Однако первым, что я услышала в ответ на мой вопрос «Как дела?» было: «Я волнуюсь, потому что давно не писала».

Когда вы снимаете сериал, вы пишете. Когда вы проводите исследование, вы пишете. Проводя семинары, внося исправления в черновик, изучая работы любимых писателей, делая паузу, чтобы дать мыслям проясниться, вы пишете. Все, что идет на пользу работе – и не является разрушительной деятельностью, придуманной Стражем порога, – считается творчеством.

Конечно, одно дело – понимать это, и совсем другое – усваивать. Писатели, оказавшиеся в ловушке неприятного для них сезона, часто становятся жертвой фатализма, аналогичного тому, которому подвержены люди, охваченные депрессией. Они забывают, что можно чувствовать себя по-другому, или не верят, что обстоятельства когда-нибудь изменятся.

Нет ничего более неизбежного, чем изменения.

Но нет ничего более неизбежного, чем изменения. Весна всегда приходит на смену зиме, день – ночи, а каждая фаза процесса работы писателя всегда в конце концов переходит в следующую. И каждый раз, преодолевая этот цикл, вы становитесь более опытным и мудрым.

Как говорил Рильке, «быть художником это значит: отказаться от расчета и счета, расти, как дерево, которое не торопит своих соков и встречает вешние бури без волнений, без страха, что за ними вслед не наступит лето».

Лучший способ противостоять фатализму – собирать как можно больше информации о ваших собственных внутренних циклах. Когда вы знаете, чего ожидать, у вас меньше шансов оказаться загнанным в угол. Начинайте обращать внимание на естественные тенденции в своей работе, которым безотчетно следуете.

Познай себя

До того как полностью посвятить себя писательской карьере, Маккензи Кейденхед была редактором в Marvel Comics. Работая над первым, а затем и над вторым романом, она начала замечать закономерности в процессе своей деятельности. Первую треть черновика она писала очень медленно, потому что каждый раз, садясь за стол, возвращалась к написанному и исправляла его. Она знала, что стремиться к такому уровню совершенства в первом черновике непрактично, но что-то заставляло ее постоянно переделывать начало романа.

В конце концов угрызения совести брали верх: «Что я делаю? Почему трачу столько времени?» Но, преодолев этот барьер, Маккензи ощущала свободу, которая заставляла ее писать более небрежно, переставать редактировать свой текст, завершать черновик, не возвращаясь к началу и не внося коррективы.

Сначала Маккензи боролась с такими проявлениями, пытаясь отказаться от ненужной редактуры первой трети романа и двигаться дальше, но это была нелегкая битва. Заметив, что история повторяется, она начала искать возможные причины.