Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского

Одиссея обрадовал этот счастливый знак. Антиной поставил перед ним огромный рубец, полный крови и жира; а Амфином подал ему две лепешки из корзины и предложил тост за его здоровье:

— Твое здоровье, наш престарелый друг! Пусть тебя посетит счастье вместо испытанных доселе бед.

— Амфином, — отвечал Одиссей, — ты достойный человек, совсем как твой отец, Нис из Дулихия, о котором я много слыхал как о человеке добром и богатом. Ты, его сын и настоящий джентльмен, выслушай, что я хочу сказать.

«Из всех существ, дышащих и ползающих по Матери-Земле, нет ничего беспомощнее человека. Пока небеса дают ему процветание и здоровье, он не думает, что впереди могут быть невзгоды. Но когда блаженные боги обрушивают несчастья на его голову, ему приходится стиснуть зубы и все перенести. Наш взгляд на жизнь целиком зависит от того, как относятся к нам боги, он не более наш, чем свет дня, которым повелевает Зевес.

«Посмотри на меня: когда-то меня почитали счастливчиком, и я занимал почетное место в обществе, но я растранжирил свою силу и пустился на грабеж и насилие, и совершил много гнусных преступлений, полагая, что отец и братья всегда защитят меня. Пусть моя жизнь послужит уроком — не становись на путь беззакония, мирно наслаждайся тем, что посылают тебе боги. Вот тебе пример беззакония: эти кавалеры транжирят достояние и оскорбляют жену человека, который вскоре вернется к своим друзьям на родину. Он уже близко, и я надеюсь, что боги успеют унести тебя домой, и ты не повстречаешь его лицом к лицу, когда он вернется под стропила своего дома, потому что ему с женихами не разойтись без крови».

Договорив, Одиссей отлил из кубка каплю вина в честь богов и выпил медового вина, и вернул кубок молодому дворянину. С тяжелым сердцем и с предчувствием беды Амфином, склонив голову, побрел на свое место через весь зал. Но не было и ему спасенья от судьбы — Афина уже уготовала ему смерть от копья Телемаха. И он снова уселся в свое кресло.

Богиня с сияющими очами, Афина Паллада, вдохновила мудрую дочь Икария Пенелопу появиться перед женихами и воспламенить их сердца, а также произвести впечатление на мужа и сына. Королева засмеялась безрадостно и сказала одной из своих дам:

— Эвринома, сердце повелевает мне навестить кавалеров, хоть они мне и противны. И еще я хочу перемолвиться с сыном и убедить его, для его же блага, реже бывать в обществе этих неуемных молодцов, которые за медовыми речами скрывают злобу.

— Мое дитя, — сказала домоправительница, — замечательная мысль. Иди, поговори по душам с сыном. Но сперва умойся и подрумянь щеки, чтобы не показаться заплаканной. Беспрерывные слезы не на пользу, а твой сын уже мужчина. Ты немало молилась богам, чтобы увидеть его с бородой!

— Эвринома, — сказала Пенелопа, — я ценю твою заботу обо мне, но не заставляй меня мыться и краситься. Олимпийские боги похитили мою красу в день отплытия Одиссея. Позови Автоною и Гипподамию, пусть проводят меня. Скромность не позволяет мне войти без провожатых в мужское общество.

Старуха пошла по дворцу в поисках фрейлин. А ясноглазой богине Афине пришла в голову новая идея. Она наслала сладкую сонливость на Пенелопу, и ее тело расслабилось, она откинулась и уснула прямо на кушетке, где сидела. Пока она спала, богиня одарила ее дарами бессмертных, чтобы она сводила ахейцев с ума своей красотой. Она очистила ее прекрасное лицо неувядаемыми притираниями, которыми пользуется сама венценосная Афродита, когда пускается в пляс с Грациями. Она сделала ее выше и статнее, а кожу — белой, как свежеспиленная слоновая кость. Завершив свой труд, богиня ушла, и в комнату вошли белорукие фрейлины. Сонливость покинула Пенелопу, и она сказала, потирая щеки:

— Какой дивный сон, несмотря на все мои заботы! Пошли мне святая Артемида, такую же безмятежную смерть прямо сейчас, и избавь от затянувшейся жизни в тоске и горе по мужу, которому не было равных во всей Ахейе.

Она вышла из светлого будуара, в сопровождении двух фрейлин. Приблизившись к своим поклонникам, она опустила вуаль на лицо и встала у большой колонны меж верных дам.

От вида ее красы задрожали колена поклонников, а сердца их исполнились желания. Каждый молил о счастье возлечь с ней на ложе. Но Пенелопа обратилась к своему сыну.

— Телемах, ты утратил былую смекалку. В детстве ты был куда более смышленым. Сейчас ты вырос и стал мужем, и любой, глядя на твой рост и красоту, признает в тебе сына великого отца. Но ты лишился прежнего понимания и здравого суждения. Я имею в виду только что произошедшую сцену, когда ты позволил, чтобы с нашим гостем так постыдно обошлись. А если бы гость серьезно пострадал под нашим кровом? Ты бы снискал вечный позор и народное осуждение.