Одна французская зима, которая ничего не изменила

Это все. Потом она поразмыслила еще и написала длинное письмо, в котором пронеслась вся ее жизнь с момента приезда, вся ее боль, мысли, сомнения и страхи, она не заметила, что наступила ночь, и в дверях зашуршал ключами Том. Алена быстро спрятала конверт и рванула ему на встречу, вцепилась в него всем телом, захватила сзади руками и уткнулась в мокрую от дождя куртку.

– Том, отпусти меня, – прошептала Алена, медленно сползая на колени, – если ты меня любишь, отпусти…

Он ошарашенно молчал. Он давно уже знал, что она бросила учить язык, что часами сидит в интернете, подыскивая себе билет на Бали, что тайно переписывается с друзьями из лагеря. Он знал как она ненавидит Францию и конечно готовил себя к тому, что в один день она исчезнет. Но он уже не представлял себе жизни без нее, да и какой в ней вообще был смысл, если не Алена. Там на Бали все случилось так быстро, и никто не думал, что курортный роман с его стороны перерастет во что-то огромное, настоящее, но увы не светлое. С тех пор как он покинул остров, и его, и ее жизнь больше походили на ад.

Когда он вернулся в Париж, чтобы оформить свой перевод на юг Франции и поговорить с родителями, ему и в голову не могло прийти, что все так закончится. В своих мечтах он планировал закончить факультет, устроиться на работу, взять кредит и купить достойное жилье. Они должны были пожениться и быть счастливыми, так как это положено во всех сказках. Но родители наотрез отказались помогать, они даже не захотели познакомиться с Аленой, приняв ее за какую-то аферистку, пожелавшую получить французский паспорт.

– Да кому он нужен, этот чертов паспорт, кричал на них Том, – чтобы всю жизнь платить бешеные налоги, чтобы жить как серая мышь, по тому что иначе во Франции нельзя, или чтобы, что? Что он дает?

Но родители не хотели ни слушать, ни понимать, и потеряв людей, на которых он так сильно надеялся, он продал свой мопед, установку и компьютер, и переехал в Ниццу, где на оставшиеся деньги удалось снять крошечную квартирку, после жизни на Бали, скорее напоминающую собачью конуру без отопления с окошками, но только для крупной собаки.

Том знал, что это ошарашит Алену, и что он дал ей совсем не то, что обещал на Бали, но искренне надеялся, что ситуация временная, и все образуется и вскоре они переедут. Но дни шли, из-за кризиса работы не было, да и к тому же работать было невозможно, так как учеба в университете занимала целые дни, а за прогулами следовали жесткие наказания и в конечном итоге отчисление. Все что ему подвернулось, это работа в арабском ресторане, где он наравне с нелегальными иммигрантами, таскал ящики с мусором, мыл полы и перебирал гнилые продукты. Работа была не очень прибыльная, но давала наличные деньги, которые не облагались зверским налогом и давали возможность покупать продукты и платить за аренду. Ему было невыносимо стыдно, что Алена начала тратить свои деньги, выплачивая за квартиру, но делать было нечего, выбора не было никакого, и его окутала ужасная депрессия. Он чувствовал себя бессильным, заурядным и слабым, но самое главное было то, что и Алена была о нем того же мнения.

К тому же одного взгляда на Алену было достаточно для того, чтобы понять, как она несчастлива тут. Он чуть не провалился под землю, когда мать Алены кинула на него взгляд полный ненависти. Том ничего не понял из короткой речи обращенной в его сторону, но было очевидно, что приятного ему ничего не сказали и сказать не могли, по той причине, что по сравнению с жизнью в России, Алена, предоставленная на его попечение, жила тут в нищенских и убогих условиях. Эту фразу он уловил из ее переписки с подружкой из лагеря, но к сожалению не успел прочитать до конца, так как вошедшая в комнату Алена, резко захлопнула компьютер. Позже он пытался взломать ее почту, но коды открыть не удалось и оставалось только гадать о том, что было в ее голове. Одно было ясно совершенно очевидно – скоро она уйдёт. И вот сейчас глядя на стоящую на коленях любимую женщину, которая умоляла его о свободе, он в сотый раз приготовился просить ее подождать еще немного.

– Нет, – закричала она, предвидя его слова, – я больше не хочу слушать про это, все о чем я хочу тебя спросить: скажи ты меня любишь или себя?

– Родная моя, сели бы ты знала, что ты значишь для меня, – Том сел рядом на пол, – когда я хотя бы на миг представляю себе жизнь без тебя, я не могу дышать. Что значит жизнь, если тебя в ней нет?

– Вот, – прошептала Алена, я именно про это и говорю, ты думаешь о себе, ты думаешь как плохо будет тебе, как ты будешь дышать, как ты будешь страдать и искать смысл в существовании. Но ты не думал каково мне, я не верю, что ты не видишь, то что происходит. Я несчастлива Том… Я тоже люблю тебя, ты стал мне дорог… и ты дал мне много счастья и тепла. Но все это, эта твоя страна, люди, язык, ваши повадки – все это не мое! Не мое, не мое, не мое. Вы мне все чужие!

– Но ты живешь не с ними, а со мной, – закричал Том.