Одна и та же книга

Поскольку я не люблю смутно подозревать неладное, пришлось отправиться в здание вокзала и обратиться к кассирше с вопросом на некоем несуществующем среднеславянском языке, который мое сознание в экстремальных ситуациях спешно конструирует из обрывков русского, украинского, польского, сербского и, похоже, церковнославянского, зачет по которому мне удалось сдать со второй попытки когда-то давно, в конце прошлого века. У этого пиджина есть одно несомненное достоинство: его понимают все представители славянских народов, вне зависимости от наличия у них доброй воли и интеллектуальной мощи.

Короче. Предъявляю кассирше бумажку с расписанием и спрашиваю: вот этот поезд до Клодзко, он что, опаздывает? Или его уже не будет? Или как?

– Он уже был, – с достоинством ответствовала прекрасная полячка. – Уехал со станции Валбжих-Гловный.

– Но как же так? По расписанию он должен был уехать со станции Валбжих-Место, – говорю я. – И у вас на табло написано…

– Мало ли что на табло. Это ничего не значит, – строго сказала кассирша.

И впору тут было получить просветление, да не в коня корм. Возможность как-то добраться в Клодзко и сесть там в поезд до Праги интересовала меня гораздо больше, чем нирвана.

Пришлось ее спешно изыскивать.

К счастью, на привокзальной площади обнаружилась толпа таксистов. В смысле целых два. Никогда прежде не доводилось мне видеть в Валбжихе столько такси одновременно. В глазах таксистов светилась готовность немедленно увезти меня в Клодзко за кучу денег. Например, за сорок евро. Хотя мне казалось, они вполне могут сделать это за тридцать пять. И мы с таксистами принялись торговаться. По сравнению с зачетом по церковнославянскому это было очень легко и даже весело.

– Но это же сто километров в один конец! – сказал мне седой таксист, к тому моменту окончательно оттеснивший в сторону своего усатого коллегу.

На самом деле мне вовсе не было жалко сорока евро, но правда о расстоянии между городами была мне известна и желала быть произнесенной вслух.

– По карте шестьдесят семь.

– По карте? – удивленно переспросил таксист. – Это ничего не значит!

Мой второй шанс получить просветление тоже остался неиспользованным. Ибо будучи типичным сказочным героем, я всегда жду третьей попытки. В смысле третьего шанса. И вскоре он был явлен мне во всей своей ослепительной красе.

Довольно долго мы просто ехали через Судетские горы, то обгоняя, то догоняя дождевые тучи, поэтому погода вокруг менялась примерно раз в три минуты. В какой-то момент, на фоне красоты мира, которая захватила меня целиком, мне был явлен синий дорожный знак, сообщавший, что до Клодзко осталось сорок километров.

Потом мы еще долго ехали, через пять, что ли, дождей и пять лучезарных солнечных дней, успели выкурить по сигарете и обсудить, как называются вокзалы на языках разных народов мира. Наконец снова появился синий дорожный знак, сообщающий, что до Клодзко – правильно, сорок километров. Вдоль обочины дороги ехидно ухмылялись мои многочисленные персонажи, не раз попадавшие в сходную ситуацию по моей милости, теперь они были отомщены.

– Эй, – говорю я таксисту, – как же так? Десять минут назад до Клодзко было сорок километров, а теперь снова написано, что сорок, как же так?

– А, – отмахнулся он, – мало ли что написано. Это ничего не значит.

Однако просветление настигло меня позже, примерно четверть часа спустя, когда, проезжая мимо дорожного знака, предупреждающего, что впереди нас ждет встреча с радаром, водитель резко сбавил скорость и, подмигнув мне, сказал:

– А вот это значит, что радар действительно будет.

Венеция

Демиург, сотворивший Венецию, был гений, шут и разгильдяй. Вероятно, специально приглашенный модный демиург-дизайнер со стороны, не потрудившийся заранее навести справки о реальности, фрагмент которой ему предложили соорудить. Так и слышу его разговор с Заказчиком:

– Ну что, стены мы тут сделаем высокие, а проходы узкие. Нет-нет, гораздо уже, ага, примерно вот так… Ну да, темно, правильно, так и было задумано. А зачем им солнце? Думаете, горожане без солнца затоскуют? Оригинальная постановка вопроса… Ладно, мы им тут фонарики везде повесим, стекляшек цветных накидаем повсюду, в маски рядиться разрешим, пусть не грустят. Хорошо? Хорошо! А теперь – оп-па! – пускаем воду.

Пауза.

– Погодите. Как это – не аквариум?

Спохватывается:

– А, ну да, конечно. Конечно, не аквариум. Конечно, для сухопутных млекопитающих…

Пауза.

– Как они будут передвигаться? Вы хотите сказать, они не ходят по воде? Что?! Почитают за великое чудо?!

Хватается за голову. Но быстро берет себя в руки.

– Значит, так. Воду оставляем. Без нее нет отражений, а без отражений все это вообще не имеет смысла. Я – художник и не допущу… Как будут передвигаться? Ну, например, на спинах ручных рыб и дельфинов…

Начинает хихикать, но все-таки берет себя в руки.