Одна из тридцати пяти

Хочешь на виселицу? О, нет. Все, что касалось личности Райта было возведено в квадрат таинственности. Хотя, чисто гипотетически, я бы не прочь прочитать загадочное послание.

— Я разрешаю, — лорд Берингер внимательно следил за мной, и мои эмоции и мысли так явственно отражались на лице, что он снова рассмеялся: — Я будто поймал тебя на краже конфет, Джина. Ты чертовски мило краснеешь.

Когда он говорил в таком тоне, хотелось вывернуться наизнанку, но доказать, что я взрослая, самостоятельная женщина.

— Отлично, — я схватила письмо, развернула, с нарочитой деловитостью принялась читать: — «Супруг мой, я уже много раз просила вас, но попрошу еще, ибо я виновата перед вами. Я готова искупить свой грех хоть сотней лет, проведенных в этих стенах, хоть болью и муками, хоть унижением. Но заклинаю вас всеми святыми, верните мне сына», — под конец мой колос стих, превратившись в шепот. Закончив читать, я посмотрела на Райта.

— Это от Стеллы, — вздохнула, возвращая письмо на стол, — почему вы позволили мне прочитать письмо?

— Потому что у меня в отношении тебя серьезные намерения.

Что бы это ни значило, это заставило меня нервничать.

— Какие именно?

— Свадьба, дети и совместная старость, — на его губах обозначилась насмешливая улыбка. — Ты рассчитывала на такой ответ?

Свадьба, дети, совместная старость и… розовый пони. Я похожа на идиотку?

— Я бы этого хотела, но ваши намерения, вероятно, — бросила я разочарованно, — ограничиваются лишь постелью и несколькими тысячами лир содержания.

Когда он улыбнулся, я поняла, что сказала — признала, что хочу выйти за него и родить ему детей. И, кажется, он был польщен.

— Мм… — Райт присел на краешек стола, — возможно, для тебя мой ответ прозвучит грубо и даже оскорбительно, но я ведь не мальчик, Джина, и не могу обещать тебе, что пока не оформлю развод, наши отношения будут чисто… дружескими. Ты и так это поняла, так ведь? Ты будешь рядом со мной. Это, я считаю, предполагает наличие тебя не только в моей жизни, но и в моей постели.

Я задохнулась от возмущения, явно намереваясь это оспорить.

* * *

В Хегейском королевстве было возможно все.

Смерть монарха давала Хегею довольно жалкие перспективы. Генриетта бы и рада посадить на трон своего дражайшего отпрыска, но слишком много ушей слышало последнюю волю короля. Поэтому трон по истечению пяти дней после кончины его величества был по-прежнему пуст. Занимай — не хочу…

Наследник престола, которого объявил король, был слишком мал, чтобы выражать собственные желания, а Эдмунд слишком уязвлен и обижен, чтобы следовать указам отца.

А я? Была обречена на вечное истязание мечтами о несбыточном будущем?

Должна бы, но что-то новое появилось в этой безрадостной жизни, в кристально-чистом воздухе Лауртана, в розоватых рассветах, видах зачарованного леса и белоснежных перьевых облаках. Во всем многообразии происходящего, я хотела видеть только хорошее.

— Око провидца… — горячий шепот коснулся моей щеки.

Большая медвежья шкура, на которой мы лежали под ликом звезд на одной из смотровых площадок, окутывала нас спокойным теплом. Я почувствовала, как Райт обвил меня руками, смыкая на талии пальцы. Я облокотилась на его грудь, глядя в ночное небо. Безмятежное, бездонное, глубокое, как и то чувство, которое я сейчас испытывала.

— А это созвездие? — говорить трудно, мысли путаются.

Уже за полночь, но мы не можем расстаться. И я не хочу, чтобы ночь — приятная, волнующая, многообещающая — закончилась.

Когда Райт повел меня сюда, я и подумать не могла, что меня ждет восхитительный вид ночного неба над Лауртаном и крепкие ласковые объятия.

— Это путь странствий… — ответил мужчина.

— Откуда вы это знаете?

Я запрокинула голову, касаясь мужского плеча.

— Узнал на войне. Иногда это помогало мне избавиться от эмоций… восточный предел — это не сказка, это кошмар, в котором самое твое гуманное решение может обернуться пол дюжиной трупов…

Его пальцы переплелись с моими. Он приподнял руку, любуясь этим зрелищем… ладонь к ладони…

— Сколько времени вы провели там?

Райт заботливо поправил шерстяное одеяло, в которое я была укутана.

— Больше десяти лет.

— Это долго…

— Это многому меня научило.

Тепло, уютно, спокойно. Даже его слова — страшные слова о войне — не могли нарушить то, что возникло и крепло между нами с каждой секундой.

— А Стелла? Когда вы познакомились?

— Ей было пятнадцать, когда я ее впервые увидел. Я ждал еще четыре года, прежде чем на ней жениться.

Жаркое чувство кольнуло в груди.

— Четыре года… — недовольно засопела, — наверно, вы любили ее очень сильно.

Райт приподнялся, чтобы посмотреть мне в глаза, и весело улыбнулся.

— Джина, ты ревнуешь?

— Нет.

— Отлично, — и снова лег, притягивая меня к себе и целуя в макушку.

— Но все-таки, — теперь приподнялась я, высвобождаясь из-под его руки, — четыре года!

— Да, долгий срок, чтобы пребывая на поле сражения мечтать о юной деве, которая родит тебе детей и будет ждать у очага. Эти мечты возвели ее в абсолютный идеал, из-за которого я потерял голову.

Я молча отвела взгляд, положила ладонь ему на грудь, ощущая грубую ткань куртки.