Одна к печали

Я успеваю промокнуть даже за время короткой пробежки от автобуса к кафе, челка липнет к щеке. Колокольчик над дверью звенит, и несколько любопытных взглядов обращаются ко мне. Чувствую себя мокрой крысой.

Там небольшая очередь, и я пристраиваюсь в ее конец. Вдыхая аромат кофе и хлорки, радуюсь, что оказалась в месте, которое выглядит хоть немного знакомо. Мне срочно нужен сладкий кофе. Было бы здорово, если б его можно было вводить прямо в вены, через капельницу.

– Что вам сделать? – спрашивает меня кудрявая женщина за прилавком. За спиной снова звенит звонок.

– Самый большой тыквенный пряный латте, который у вас есть, – отвечаю я.

– Имя?

– Одри.

Я вдруг ощущаю покалывание в затылке, как будто кто-то подошел слишком близко. Сделав большой шаг в сторону, чуть поворачиваю голову, чтобы взглянуть на нарушителя личного пространства.

Моргаю. Прямо за спиной стоит самый симпатичный мужчина, которого я когда-либо видела. Он выглядит смутно знакомым, но я уверена, что никогда не встречалась с ним раньше. Я бы запомнила парня с такими глазами: ослепительно голубыми и глубокими, словно небо Колорадо. Смотрю еще мгновение, затем резко отворачиваюсь, щеки мои вспыхивают.

Я сдвигаюсь дальше вдоль прилавка, чтобы дождаться своего заказа. Нахожу стул в углу, пытаясь отвлечься и не смотреть на мужчину.

– Тыквенный пряный, экстра большой с двойными взбитыми сливками для Одри! – выкрикивает бариста.

Внезапно мой заказ кажется мне таким детским. Почему я не заказала, к примеру, американо? Американо для американки. Может, так было бы и хуже. Я забираю свой напиток и делаю глоток.

– Одри Вагнер? – раздается голос из-за спины.

Спешно вытираю рот, надеясь, что на губах не осталось взбитых сливок.

– О, хм, привет.

Великолепный мужчина пристально смотрит на меня, и я не могу удержаться – пялюсь в ответ. Затем немного встряхиваюсь и вспоминаю, кто я. Не та, кого может сбить с толку парень с потрясающими голубыми глазами.

– Погодите, откуда вы знаете мое имя?

Он указывает на кофейный стаканчик, где мое имя накарябано большими черными буквами.

Я прищуриваюсь.

– Это не объясняет, как вы угадали фамилию.

Он кладет руку на грудь.

– Mea culpa [14]. Вы меня поймали. Мои выводы основаны не только на этом. Я видел монограмму на вашей сумке. «ОВ». Сложив «Одри» и американский акцент, сделал предположение. Я – Патрик Рэдклифф. – Он вручает мне визитку, которую я от удивления принимаю.

Фамилия. Рэдклифф.

– Мои родители несколько раз встречались с вашим отцом, так что я много о вас слышал. Хотя никогда не думал, что наткнусь на вас во время своего обеденного перерыва. Внезапно, не правда ли? – Он коротко смеется. – Хотите присесть?

Я настолько ошеломлена шикарным акцентом этого парня, что не обращаю внимания на ворчащих на нас людей, которым мы мешаем добраться до прилавка и которые обходят нас, словно вода – валуны в реке.

– Конечно. – Мне кажется, что я отвечаю. Но вполне возможно, что лишь открываю рот, словно рыба. Он берет меня за руку и ведет к столу.

– Вы учитесь в Иллюмен Холле.

Я сбрасываю оцепенение, вызванное этим горячим парнем.

– Ладно, теперь вы меня пугаете. – Я встаю, чтобы уйти.

– Сядьте, – говорит он, и, хотя это звучит как приказ, Патрик произносит это так мягко, что я повинуюсь. – Как я и сказал, я знаю вашего отца. И я был на недавнем собрании в Иллюмен Холле.

Он ждет, пока я сложу два и два, что занимает несколько секунд после того, как он замолкает. Рэдклифф. Его голос тоже звучит знакомо, и я вдруг понимаю почему. Он участвовал в том ужасном подкасте. Он – брат Лолы.

– О боже, вы… эм, ох. Я так сожалею о вашей утрате.

Он на удивление пренебрежительно отмахивается.

– Не извиняйтесь. Я еще не потерял ее. Не потерял до тех пор, пока не выясню, что с ней случилось.

Я делаю долгий глоток кофе, морщась от того, что тут он определенно не такой крепкий, как в Штатах. Прямо сейчас мне нужен крепкий кофе. Я приехала в город, чтобы попытаться убежать от всего этого шума вокруг Лолы, и снова вляпалась прямо в его эпицентр. Прямо нос к носу с крутым старшим братом Лолы.

– Ужасный, не правда ли? – Он указывает на мой стаканчик.

– Ага, не очень хороший.

– Тут нигде нет хорошего кофе. Я только что купил квартиру в этом богом забытом городе, чтобы находиться поближе к расследованию, но по сути никуда не продвинулся. Кажется, никто не хочет говорить со мной об этом.

– Мне жаль, – отвечаю я, не зная, что еще сказать.

– Это чертовски неприятно, потому что все знают меня и мою семью. Наши предки были в числе основателей школы.

– Серьезно? – Срань господня. К сожалению или к счастью, моя семья не так интересна. Где-то там могут найтись немецкие корни, судя по фамилии, но никаких великих предков, насколько мне известно.

– Серьезно, – кивает он и, кажется, копирует мой акцент. – И, конечно, я тоже учился в Иллюмен Холле. Я не был таким прилежным учеником, как Лола, но наша семья в течение многих поколений училась в этой школе. Не думаю, что эта традиция продолжится, – едва слышно добавляет Патрик.