Одна к печали

– Эй, ты не говорила мне, что миссис Парсонс заперла Одри в вашей комнате во время ужина на прошлой неделе! – Очевидно, этим вечером у Харриет были другие планы, отличные от учебы. – Я слышала, как сегодня в классе она рассказывала об этом Бонни.

Я вытаскиваю второй наушник.

– О да. Оказалось, после того как я, ну, ты помнишь, перевела стрелки на нее, она уехала в город. Полагаю, ей нужно было немного свободы.

– Она еще не знает правил Иллюмена?

– Не-а.

– Не вини ее. Если бы тут не подавали такую вкусную рыбу с картошкой, я готов бы был поклясться, что это тюрьма, а не школа, – подает голос Том.

Я закатываю глаза. Я знаю, что ему тут нравится так же, как и мне. Но в животе – грызущее чувство вины. Я все еще не извинилась перед Одри.

Хотя вышло довольно забавно, что ее заперли в нашей комнате. Не могу себе представить, как мисс Папочка опустилась до такого. В тот вечер, когда это произошло, миссис Парсонс проводила меня после ужина обратно в комнату, чтобы отпереть дверь и впустить внутрь, и, когда дверь открылась, нас обеих встретила самая взволнованная, краснолицая версия Одри, какую я когда-либо видела. Волосы ее растрепались, ничего общего с обычными глянцевыми золотистыми локонами, а лицо было покрыто пятнами и опухло. Она явно плакала. В ту ночь, лежа в постели, я слышала, как она лихорадочно, как одержимая, печатает на своем ноуте – полагаю, она болтала с оставшимися дома друзьями. Я никогда особо не задумывалась о том, что она покинула их всех. Это, должно быть, тяжело. Я все время открывала рот, чтобы извиниться, но слова так и не пришли. Она, похоже, тоже не горела желанием общаться со мной, так что разговор попросту не состоялся.

– Держу пари, она взбесилась! – Харриет смеется.

– Возможно, стоило предупредить ее, но мы не так уж много общались.

Харриет кивает.

– Такой отстой делить с кем-то свою комнату.

– Мне можешь не рассказывать. Я префект без привилегий. Мы с Одри просто сосуществуем в одном пространстве. У нас даже общих уроков нет. Мы довольно разные люди. Она такая девочка-девочка и, полагаю, немного слишком воображает о себе.

– Айви, если кому-то требуется чуть больше времени, чем тебе, чтобы сделать прическу и макияж, то это еще не значит, что они что-то там о себе воображают. Тебе стоит подружиться с ней. Я слышала, ее отец купил какой-то огромный дом на побережье.

– Ты в курсе лишь потому, что твоя мать постоянно следит за индексом цен на жилье. Я не выбираю друзей, ориентируясь на размер их банковского счета, знаешь ли.

– Ты ориентируешься лишь на их способность доставать запрещенные вещества. – Она трясет передо мной своим пакетиком с конфетами.

Я закатываю глаза, улыбаюсь и снова надеваю наушники.

– Айви?

Я поднимаю взгляд и вижу, что к нам идет миссис Линг с ежегодником в руках.

– Вы это искали? Прошу прощения, что поиски отняли столько времени. Он был поставлен не на ту полку. Я нашла его в куче, предназначенной для благотворительности… Вы можете поверить в это? Некоторые не испытывают никакого уважения к книгам.

Я вскакиваю и почти выхватываю его из рук миссис Линг, которая закатывает глаза и уходит, что-то бормоча.

– Что это? – спрашивает Харриет, за чьей щекой угадывается карамелька.

– Это ежегодник, про который упоминали в последнем подкасте. Я не знаю, тот ли это самый, про который говорил Н, его ведь могли взять и у кого-нибудь из бывших студентов, но я решила, что на него стоит взглянуть. – Обрывок бумаги падает из середины книги, когда я пролистываю ее. Я поднимаю и разворачиваю его.

Это ноты, вырванные из нотной тетради. Дуэт для рояля.

О нет.

– Что? Что это? – спрашивает Харриет. Она, должно быть, увидела, как я побледнела, потому что вскакивает со своего стула и склоняется надо мной, пытаясь разглядеть, на что я смотрю.

– Кловер. Дерьмо. Я думаю, за этим стоит Кловер.

22. Одри

Клянусь, я никогда не научусь ориентироваться тут. Единственное сравнение, которое приходит на ум, – гигантский лабиринт в кукурузном поле. Кажется, что в каждом коридоре висят одни и те же картины, везде одинаковые полированные коричневые перила и одинаковая плитка на полу. Бонни пыталась научить меня различать разные узоры или выделять какую-нибудь картину: следуй по извилистой реке с пылающими деревьями к девочке, несущей корзину яблок, чтобы прийти в класс математики, – но, как я и сказала, они все выглядят для меня одинаково.

А я всего лишь хочу добраться до гребаной ванной.

Знаю, я в милях от своей комнаты и от Дома Гелиоса, кстати, тут действительно может набежать пара миль. Этой школе нужна своя карта на «Гугле».

Я уже готова сдаться и пойти обратно, вернуться по собственным следам, пока не найду коридор, который узна́ю, и тут замечаю длинный блондинистый хвост, исчезающий за углом.

– Араминта? – кричу я. Она сможет сказать мне, где тут найти душевую.

Она не отвечает, так что я ускоряю шаг, спеша догнать ее. И слышу несколько голосов, включая голос Бонни.

– Эй, девчонки?

Я заворачиваю за угол как раз вовремя, чтобы увидеть, как они исчезают за дверью с вычурной золотой буквой «Ж».