Одна лишь ты

Если бы Тони чаще находился один с Мелиссой и знал, какие опасности подстерегают маленького ребенка на каждом шагу и как надо себя вести, чтобы избежать их.

Если бы ему не пришла в голову дурацкая, необъяснимая мысль оставить Мелиссу в манеже.

Если бы Дженнифер выбросила этот манеж раньше. Если бы Тони имел навыки оказания первой помощи, которыми владела Дженнифер. Тогда Мелисса не задохнулась бы и не умерла.

В день трагедии Дженнифер до пяти утра лежала в постели без сна, потом вскочила и бросилась в комнату, где стоял злополучный манеж. Схватив молоток, она начала с яростью крушить его и успокоилась только тогда, когда манеж превратился в груду бесформенных обломков.

Утром Тони нашел жену на полу в комнате. Она спала среди обломков манежа, сжимая в объятиях плюшевого медведя — любимую игрушку Мелиссы.

— Господи, какой ужас! — повторяла Мередит, вздрагивая всем телом. — Какой ужас!

Рассказ Дженнифер о трагической смерти маленькой дочери произвел на нее ошеломляющее впечатление. Более всего Мередит испугало то, что девочку звали так же, как и ее дочь. В этом она усматривала какое-то зловещее предзнаменование. Дурной знак.

Мередит обняла Дженнифер, и они долго сидели молча.

— Как ужасно! — повторила Мередит. — Ты молодец, еще держишься, я бы, наверное, уже умерла от горя и тоски.

— У меня возникали подобные мысли, — тихо отозвалась Дженнифер. — После смерти Мелиссы мы с Тони ни одной ночи не спали спокойно. Мужа мучили кошмары, а я все время винила себя за то, что пошла на ту репетицию в ночной клуб.

Вскоре после смерти дочери Дженнифер и Тони продали свой особняк первому же подвернувшемуся покупателю. Тони начал часто совершать деловые поездки, и Дженнифер всегда сопровождала его. Она не могла оставаться одна в пустом, мрачном, чужом доме. Одиночество подавляло ее, и перед глазами постоянно стоял образ дочери. Два года Мелисса росла, развивалась, училась ходить, говорить, улыбаться, играть, смеяться. И все рухнуло в один момент. Жизнь, только начавшаяся и обещавшая быть счастливой, внезапно оборвалась. Мысль о хрупкости человеческого бытия, которое может прервать нелепая трагическая случайность, приводила Дженнифер в отчаяние. Разум отказывался принять происшедшее и примириться с неизбежным.

— А вы с Тони не думали завести другого ребенка? — тихо спросила Мередит.

— Мы начали подумывать об этом примерно через год после смерти Мелиссы. Конечно, никто другой не займет ее место, но все же… Мы и сейчас надеемся, но пока… Я не раз предлагала Тони усыновить ребенка, но он говорит, что впереди у нас еще много времени и не следует торопиться.

Мередит с искренней симпатией и глубоким сочувствием смотрела на Дженнифер и думала о том, что трагедия, случившаяся в их семье, не сравнима ни с чем. Бедная Дженнифер, она шутит с Патриком, улыбается, а сама, очевидно, постоянно вспоминает свою Мелиссу. Как ей, должно быть, тяжело! Но Дженнифер умеет держать себя в руках.

— Выпьем еще по бокалу вина? — предложила Мередит.

— Нет, спасибо. Мне пора домой.

Мередит проводила гостью до двери. Они остановились на пороге и обнялись.

— Я очень рада, что мы снова встретились, — тихо проговорила Дженнифер. — Чем старше я становлюсь, тем больше ценю старую дружбу. Как прекрасно, что рядом есть люди, знающие меня много лет, с юности!

— Да, дорогая, ты права. Нельзя терять старых друзей, — поддержала ее Мередит.

— Я-то предполагала, что приду к тебе и мы обсудим наш спектакль. А разговор получился о другом. Но ведь это не последняя наша встреча, так сказать, в неформальной обстановке?

— Конечно, Дженнифер! И ты… прости меня за мою сегодняшнюю выходку в баре. Ладно? Не знаю, что на меня нашло. Разумеется, если бы вы с Патриком не понимали друг друга с полуслова, наш спектакль просто не получился бы. Ты не сердишься, правда?

— Нет, Мередит, давай забудем обо всем плохом! — с улыбкой сказала Дженнифер, и они снова обнялись.

Наступил день последней репетиции в Нью-Йорке. Всем участникам спектакля предоставлялась после этого неделя отдыха, а затем они должны были отправиться в Бостон на премьеру. Работа над спектаклем была почти завершена, и сегодня еще раз репетировали только второй и третий акты.

Второй акт прошел удачно, и Мило Брейден остался очень доволен. В третьем акте Мередит и Раф пели дуэтом коронный номер мюзикла «Люблю ли я его?» — «Я люблю ее!».

Их голоса звучали слаженно, чисто, оба пели вдохновенно, глядя друг другу в глаза, и никто не догадался бы, что они не выносят друг друга.

— Грандиозно! — шепнула Дженнифер, наклонившись к Патрику.

— Блестяще! — отозвался он. — Все-таки актерский дар — великая вещь! Обрати внимание, как нежно они смотрят друг на друга!

«Я ненавижу его?» — «Я ее ненавижу!» — еле слышно пропела Дженнифер на ухо Патрику.

Он беззвучно засмеялся и бросил на Дженнифер восхищенный взгляд, но она уже отошла от рояля и ничего не заметила.