Одна любовь

– Мне надо в аэропорт.

– Ты больной? Тебя нужно осмотреть. Ты забыл, к чему это может привести?!

Выдыхаю, прикрывая глаза.

– Ладно. Поехали, быстро, у меня самолёт.

Тёма кивает, делая вид, что идёт на уступки, но я и так знаю, что у него свой план.

В больничке меня осматривают очень быстро, делают укол, на котором я всё же настоял. Обезболивающее действует как по взмаху волшебной палочки, я знаю, что, когда его действие закончится, меня ждёт отходняк и боли в полтора раза сильнее, но это будет потом.

– Ты не передумал?

– Нет, я улетаю. Готовь самолёт, – уже Майку.

– Ок.

В обед следующего дня мы приземляемся в Израиле, здесь я и полечусь, поближе к Гере. Перед тем как идти к ней, прошу ещё укол, док недоволен, но делает то, что я говорю. Ему за это платят.

Поднимаюсь к ней на лифте, без стука и предупреждений о своем прилёте захожу в палату, сталкиваясь с пустотой.

– Не понял…

– Богдан, – за спиной.

– Ольга, а Гера…?!

– Мы звонили тебе, но ты был вне зоны. Утром Штаркман одобрил трансплантацию, точнее настоял на ней, показатели пришли в норму раньше, чем ожидалось, тянуть нет смысла. Она хотела тебе сообщить, что согласилась. Но не дозвонилась.

– Так она?..

– Полчаса назад увезли. Донор был найден тобой уже давно, поэтому…

Сажусь на кровать, прикрывая глаза. Я был к этому не готов. Если что-то пойдёт не так…

Сука!

Время ожидания превращается в годы, я сижу на этой долбаной кровати, чувствуя, как меня отпускают лекарства. Гера ещё в операционной, а меня медленно начинает ломать. Ма звонила уже сто раз, но я отделался парой сообщений.. Она просекла, что у меня что-то не так. И конечно же, чуть не прибила Майка во время телефонного разговора, когда этот идиот ей всё выболтал.

Я же пока не намерен выслушивать ничего.

Док, который приходит минут через сорок, медленно и с расстановкой рассказывает, что всё прошло хорошо. Но следующие тридцать пять дней приживления покажут, на самом ли деле это так. Ещё два месяца необходимо будет тщательно наблюдаться, сдавать анализы крови раз в неделю. А возможно, и чаще, всё будет зависеть от её состояния. Киваю на его рассказы как болванчик, а когда Штаркман уходит, растираю лицо ладонями и прошу у медсестры кофе.

Герда

Наверное, открыв глаза, я не сразу поняла, что произошло. Нет, я в курсе, что всё закончено, и что, по сути, я почти новорождённый человек. Мои иммунитет слаб, все прививки, которые делали мне за прошлые годы жизни, стёрты с лица земли, но я чувствую себя неплохо, насколько это, конечно, возможно.

Мне до сих пор не по себе оттого, что я так и не успела сообщить Богдану, это навеивает ужасные воспоминания, но весь ужас даже не в этом. Я так и не узнала. Что с ним произошло во время боя, но я уверена, что там что-то случилось. Я это чувствовала. Он был не в порядке. Это было видно… мне…

В тот день меня никто не навестил, это после я узнала, что так сказал врач. Это он не позволил. Я лежала, смотрела на стены, вдыхала воздух и думала о том, что теперь всё будет хорошо. Должно быть.

Всё, что происходит в нашей жизни, даётся нам не зря. Каждому дано ровно столько, сколько он может вынести. Чисто теоретически. Кто-то ломается, погибает, не дойдя до конца этой игры всего пару шагов, кого-то, как меня, вытаскивают из этого дерьма за уши.

Не появись Богдан рядом. Возможно, я бы тоже не дошла свои пару шагов до надписи «конец игры», потерялась бы по пути, исчезая в небытии.

Впереди меня ждут три месяца новой, стерильной жизни. Я справлюсь с этим, хоть не всегда и будет легко.

Но я смогу, я столько пережила, и закосячить всё сейчас, почти на финишной прямой…

Глава 19

Герда

Через двое суток меня наконец переводят в обычную палату. Сюда могут приходить посетители, но им приходится экипироваться. Моё состояние ещё не совсем стабильно, иммунитет ослаблен, да и вообще весь мир кажется чем-то новым.

Первая, кто переступает порог, – Марина. Я ожидала кого угодно, но только не её. Она улыбается, но я вижу её взволнованный взгляд, немного робкие, боязливые движения. Доронина присаживается на стул совсем близко. Сжимает мою ладонь.

У меня нет слов, да и нужны ли они? Я не знаю.

– Как ты?

– Нормально. Наверное, лучше, чем было.

– Я так переживала, – глубокий вздох.

– Моя дочь…

– Она уснула. Я не стала её будить.

– Правильно. А Богдан?

– Он придёт завтра, – отворачивается, – завтра.

– А мама?

– Она вылетела в Москву, я поэтому и здесь. С Теоной.

– С ней всё хорошо, с мамой?

– Да, всё хорошо. Но ей нужно было улететь.

– Вы мне что-то недоговариваете. Давайте будем честны.

Марина трёт лоб, нервничает.

– Твой отец, он умер. Ольга полетела туда, у неё была истерика, делали укол…

– Давно он?

– Вчера. Сердце остановилось.

– Он много пил. Очень много пил.

Набираю в лёгкие побольше воздуха. Как бы я его ни ненавидела, сколько бы ужаса он ни принёс в мою жизнь, мне всё равно жаль. Жаль, потому что он мой отец. Жаль, потому что, пройдя всё то, что случилось со мной, начинаешь иначе относиться к людям. Иначе смотреть на вещи. И что ни говори, но в нашей с ним жизни ведь было что-то хорошее. Непременно было…