Одна любовь

Присаживаюсь на стул в ожидании собеседника. Мы неделю как прилетели в Москву с островов, и, наверное, там я даже смогла зарядиться позитивом и наконец немного избавиться от этих навязчивых мыслей о ребёнке. Это давно переросло в манию. Я люблю Тею. Люблю её больше жизни, но настолько же сильно я хочу второго ребёнка. Это помутнение рассудка? Не знаю. Но подобные мысли съедают меня изнутри.

После встречи звоню Игорю, он должен меня забрать. Богдан просил, чтобы я постоянно была под присмотром. Он переживает, волнуется, и мне кажется, ещё до конца не верит, что болезнь ушла. А сама я в это верю? Думаю, да.

Дома чувствую лёгкое головокружение и тошноту. Кажется, я уже и забыла, как это – чувствовать себя слабой, но вместе с ощущениями приходит дикий страх. Страх повторения этого кошмара. Незамедлительно звоню в клинику, сообщая, что хочу приехать, и о том, что неважно себя чувствую.

Прошу Мураса отвезти меня обратно в город и, говоря о больнице, знаю, что он сейчас же сообщит об этом Шелесту.

В клинике меня встречают приветливо, по-другому здесь не бывает. Снимаю куртку, усаживаясь на диванчик, пока для меня готовят процедурную. Осмотр занимает меньше получаса, также приходится сдать кровь. И я уже, наверное, готова уйти, но Анна Арнольдовна, зам Серафимова, она внимательно и, кажется, так долго на меня смотрит, после чего просит сдать ещё пару анализов.

Когда я выхожу на крыльцо, Шелест уже несётся ко мне. Ну вот, я знала, что он приедет. Знала.

– Всё хорошо?

– Да, просто небольшая слабость. Сказали, что ничего страшного в этом нет.

– И всё?

– Всё.

Богдан придирчиво оценивает меня с головы до пят и тащит обратно. Лучше бы я попросила отвезти меня сюда кого-нибудь другого, но точно не Мураса. Конечно, любой другой бы всё сообщил Богдану, но не так быстро.

Шелест без стука и приветствия врывается в кабинет Анны Арнольдовны. Женщина садится в своё кресло, перекладывая папку, лежащую перед ней, на край стола.

– Добрый день, Богдан Николаевич.

– Здравствуйте. Нам нужно полное обследование.

– В этом нет необходимости. Я как раз хотела позвонить и вернуть Герду обратно.

– Что с ней?

– Ничего криминального. Ваша жена беременна.

Шелест, настроенный враждебно ко всему миру, застывает на месте. Мне кажется, я сама невольно открываю рот и сразу прислоняю к нему ладонь, чтобы не завизжать.

– Ей же нельзя… – это всё, что он в состоянии сказать.

– Ей не рекомендуется. Но если так получилось, будем рожать. Делать аборт гораздо опаснее.

Он кивает, разворачивается и уходит. Я же не могу в это поверить. Он ушёл, просто взял и ушёл, это действие не укладывается в моей голове, сглатываю, ошарашенно глядя на врача. Губы искривляются в улыбке, вымученной и печальной улыбке.

Выхожу в коридор. Оглядываюсь и наконец замечаю своего мужа у окна в противоположной стороне длинного больничного коридора. Иду туда, а у самой трясутся поджилки.

– Богдан, – касаюсь ладонью его спины.

– Гера, – взгляд становится более жёстким, – если это твои проделки и всё это не случайность…

– Нет, я не знала, я ничего не знала. Я, может, и ненормальная, но не настолько.

– Прости, эмоции, – сжимает руку в кулак, упираясь ею в стену, – иди ко мне, – притягивает к себе, касаясь губами виска.

– Всё будет хорошо, мы справимся.

– Справимся, – поглаживая пальцем мою щёку.

– Я очень тебя люблю, – закрываю глаза, прижимаясь к нему крепче.

– Моя любимая Умка, – его ладонь спускается на мой живот, – он, – прокашливается, – наш малыш.

– Может быть, это она?

– Пацан. Это точно будет пацан.

– Нужно как-то сказать Тее.

– Скажем, у нас замечательная дочь, которая будет рада брату.

– Или сестре.

– Или сестре.

Эпилог

Богдан

Спускаюсь в столовую, по пути просматривая документы новой рекламной кампании Присев за стол, откладываю планшет подальше, переводя взгляд на что-то заинтересованно набирающую в телефоне дочь. Тея как зомби, никого не вижу, ничего не слышу.

Герда встает у неё за спиной, громко кашляя. Теона резко прячет гаджет, оборачиваясь к матери.

– Я всё, всё, – поднимает ладошки с хитрющей улыбкой.

– Давайте тогда обедать. Тея, поможешь?

Герда достаёт из шкафчика большую деревянную лопатку и аккуратно выкладывает мясо из сковородки.

– Конечно, помогу. Слушай, пап, – подсаживается на стул рядом, – а ты не мог бы один билетик достать?

– Какой?

– На хоккей, – складывает губки бантиком, – там один мальчик будет играть…

– Опять влюбилась?

– Пап! Ну, – мечтательно вздыхает, – совсем чуть-чуть, вот совсем.

– Ну, я подумаю. Где играют?

– В Торонто.

– Мать, приехали, пакуй чемоданы, в Канаду летим.

– Куда?

Гера как раз ставит на стол корзинку с хлебом.

– На жениха смотреть Тейкиного.

– Папа! Я так не договаривалась!

– Да мы пока никак не договаривались, дочь.

– Ну пап!

– Тея, тебе лет сколько? – вмешивается Гера. – Ты обалдела, одна в другую страну, ещё и на хоккейную трибуну. Тебя там прихлопнут где-нибудь и не заметят. Никаких Канад, хоккеев и хоккеистов. Слышишь меня?

– Ой, сколько лет, сколько лет, мам, не начинай. Вы с папой в таком же возрасте встречаться начали и…

– Закрыли тему, – Герда злобно прищуривается.