Одна любовь

И вот уже он не фантом —

Он ладно сбит и ладно скроен.

Он входит без стесненья в дом, —

А вслед за ним жильцов хоронят.

Его не распознать в лицо.

Изменчива его орбита.

Ноль – ёрник, и его лассо

Вкруг шеи вкрадчиво обвито.

И с ним вращение Земли

И звёзд небесное вращенье —

Всё чертит в воздухе ноли:

Ноль – Смерть. И тот же ноль – Движенье.

Живую душу взять – изволь!

(За мёртвые – в ответе Гоголь).

Пока летит в пролётке Ноль,

Дай мимо пролететь.

Не трогай —

Сшибёт. Погибнешь ни за грош.

А если и рванёшься следом,

Наткнёшься за углом на нож,

Застряв меж тем и этим светом.

Ни вера не спасёт, ни боль

За тех, кто жмётся у обочин,

И глянешь в зеркало – там Ноль

Подмигивает и хохочет.

* * *

А в парке ночном, когда запахи листьев остры,

Меня окружают в молчании справа и слева

Сатир, проступивший в проломе дубовой коры,

И вросшая в ивовый ствол непорочная Дева.

Он рвётся к ней с дуба, спеленат, распят, одинок,

Запутавшись в космах, пробив древесину бесстыдством

Весёлый Сатир, воплощённый соблазн и порок,

Пугающий Деву своим озорным первобытством.

Таинственно всё, что почти не реально на вид.

И жизнь многомерна, нам тьму превращений пророча.

Недаром под утро, потупившись, Дева молчит

И тёмный Сатир замирает лукаво до ночи.

Недаром так непредсказуемо сходятся в нас

И стыд, и порок, и гульба, и приверженность долгу.

Иначе зачем бы, зажёгшись в душе, не погас —

Огонь, без которого жить и темно, и без толку.

Иначе зачем бы жила в моём сердце вина

За всё, что случайно, к чему не подобрано слова,

За то, что до вдоха последнего обречена

Душа отзываться ночному запретному зову.

* * *

Над навсегда и никогда

Горит обманная звезда —

Насмешливая и пустая.

Шаг в сторону не есть расстрел.

Оставь в своей судьбе пробел,

Цепь до конца не замыкая.

И странствуя между людьми,

Оставь пространство для любви

И для души оставь немного,

Пока не явлено тебе

Последнее звено в судьбе —

Знак, что окончена дорога.

* * *

Памяти Тани и Бориса Слуцких

Над рекой и холодной, и чёрной,

Цепенеющей в лунных мазках,

Узкоглазая женщина с чёлкой

Замерла на дощатых мостках,

И движеньем коротким и резким

От мостков оттолкнулась слегка,

И таинственным вздохом и плеском

Ей откликнулась шумно река.

Будто ждали они этой встречи,

Знали обе – не будет иной.

И светились покатые плечи

Под ущербно застывшей луной.

Был едва ощутим запах горя,

Словно дальнего запах дождя.

И чертила я «Таня + Боря»,

От обоих беду отводя.

Помню, ветер срывался надрывно.

Помню, шли от реки вчетвером.

…Как была моя вера наивна

В то, что мимо прокатится гром.

Унесло, смыло ливнем обильным.

Был костёр – побелела зола.

И любовь, что казалась всесильной,

Никого из двоих не спасла.

* * *

Вмешаться в ход времён, переступить черту —

Смиримся, что не нам,

Что в гулком мирозданье

Не нам остановить мгновенье на лету,

Но издали смотреть и сдерживать дыханье.

* * *

Второго августа, как встарь,

Илья-пророк развеселится,

И громом грозовую хмарь

Его расколет колесница.

И после, ровно в этот день,

Пометит реку, по приметам,

Из леса вышедший олень —

Прощанье с летом.

И первый жёлтый лист смахнув,

Оно движение замедлит,

Чтоб завтра, свежестью дохнув,

Очнуться золотым и медным.

И этот день на рубеже

Ознобом пробежит по коже:

Он вроде бы прошёл уже,

Но всё-таки ещё не прожит.

* * *

Прощальное тепло, повремени,

Всё лучшее случается нежданно.

Ах, Сонечка, как быстро тают дни,

Ложась под ноги листьями каштана.

Ах, Сонечка, с годами всё тесней

Душа к душе – с тревогами и снами.

И всё неотвратимей и ясней

То, что пребудет, то, что будет с нами.