Одна (ЛП)

Это отвратительный запах, и я зажимаю нос, надеясь, что это помешает вони повлиять на мои чувства. Сегодня нет луны. И хотя мы далеко от города, звезды кажутся тусклыми оттого, что их закрывают плотные серые облака. Каждый инстинкт гонит меня прочь, уговаривает повернуть назад. Я тяжело дышу, но мои шаги легки, едва вижу перед собой, поэтому двигаюсь с осторожностью, использую остальные чувства, чтобы пробраться по заросшей тропинке.

Мы пропустили грузовик. Он забрал остальных работников час назад. Я ждала на нашем месте встречи, как она мне и сказала. Деньги, которые заработала, все еще в моем кармане аккуратно свернутые и перевязанные резинкой для волос. Волосы прилипли к коже, обернулись вокруг шеи, как тонкая веревка, отчего она чешется.

Мне отчаянно хочется позвать ее, но что-то подсказывает, что это может быть опасно. Пригибаюсь ниже, щурюсь, чтобы видеть в темноте. Сегодня она была одета в желтый. Ее блузка с длинными рукавами была цвета подсолнухов, а брюки были черными и грязными, но блузка была чистой. Я сама ее стирала.

Отдышавшись за большим стволом, делаю усилие, чтобы двигаться дальше несмотря на сильное беспокойство, перекрывающее горло, словно бейсбольный мяч. Такого никогда раньше не случалось. Даже когда мне было пять лет, и я должна была оставаться в сарае весь день одна. Она всегда приходила на место встречи. Всегда.

Закрываю глаза, вспоминаю события дня. Помню, как проснулась и выглянула на улицу в поисках солнца. Не обнаружила его, потому что оно еще не встало. Утро выглядело как ночь, но я не жаловалась. Почистила зубы и завязала волосы в хвост. Она напомнила мне подстричь ногти, но это больше по привычке. Теперь всегда стригу ногти коротко. В конце концов мне пришлось выучить, что длинные ногти и работа руками плохо совмещаются. Потребовалось дважды сорвать ногти, чтобы эта мысль по-настоящему укоренилась.

Мы быстро позавтракали овсянкой. Отрезала для нее несколько кусочков банана. Это вдохновило ее надеть желтую блузку.

— Маленькое солнышко для сегодняшнего хмурого дня, — сказала она. Обычно я не работаю с ней на этой конкретной ферме. Она не хотела, чтобы я это делала. Но сегодня разрешает. Грузовик забрал нас ровно в 5:38. С нами было еще двое пожилых мужчин. Они не говорили по-английски, а я лишь немного владела испанским, поэтому наша беседа выдохлась через пару минут.

Она шепчет мне на ухо. Наказывает мне запомнить поля, пролетающие мимо и то, как пейзаж становится каменистой горной местностью. Заставляет запомнить провал оврага, практически перегородившего дорогу, говорит, что это половина дороги от дома до того места, куда мы направляемся. Она указывает назад.

— Иди по этой дороге все время прямо и увидишь ручей. Потом можешь идти вдоль него до дома.

Я спрашиваю, зачем она говорит мне это.

— Одинокая женщина, особенно молодая – это серьезное искушение, — отвечает она, выглядя серьезной.

В ее серых глазах столько мудрости, что иногда это меня пугает. Я не могла припомнить времени, когда мы не беспокоились из-за денег или отчаянно не старались свести концы с концами. Именно тогда я поняла, что ее мудрость не от хорошей жизни, она должна была прийти с горьким опытом.

Когда грузовик высаживает нас четверых, я машу двум пожилым мужчинам, желая им хорошего дня на испанском. Они выглядят хрупкими и изможденными, слишком слабыми для той работы, которая, как знала, ждет их сегодня. Поворачиваюсь к бабушке, замечаю, что она выглядит немного более здоровой. На ее щеках был даже слабый румянец, подчеркивающий ее возраст. Она подходит к большому дереву. Указывает на крестик, который нарисовала на нем.

— Встречаемся здесь ровно в 19:45, — говорит она. Объясняет, что будет, куда я пойду и в чем заключается моя работа. Ведет меня к участку. Пока мы идем по импровизированной тропинке, стоит жутковатая тишина. Я никого не вижу. Не было даже птиц.

Когда мы добираемся до участка, она показывает, как обрезать пожелтевшие листья и куда их класть для просушки на солнце. Демонстрирует, как срезать лист около почек и куда класть. Все это время пытаюсь не глазеть на то, что у нее в руках. Растение не кажется знакомым.

— Что это такое? — наконец спрашиваю я, когда она делает паузу.

— Разве это имеет значение? — спрашивает она, выглядя уставшей. — Разве это когда-нибудь имеет значение?

В ответ качаю головой. Нет, это не имеет значения. И никогда не будет. Глядя на нее, понимаю, что она ценит то, что считает важным. Не образование, она бросила учебу после восьмого класса. Не мужчин, так как я никогда не видела ее ни с кем с тех пор как стала с ней жить. Не косметика или другие штучки, которые могут нравиться женщинам. Я? Конечно она волновалась обо мне, потому что любила. Решаю, что единственная вещь, имевшая для нее значение – это выживание.

— Ты здесь, чтобы работать, Джулс, — журит она тихим спокойным голосом, которым прогоняла мои ночные кошмары. — Не задавай вопросов.