Одна маленькая ошибка

Буроватая масса в миске пахнет несвежими носками. Кажется, Джек нарочно покупает мне эти жуткие готовые обеды, чтобы я с нетерпением ждала, когда он вернется в «Глицинию» и сам что‐нибудь приготовит. Я с трудом заставляю себя впихнуть в рот ложку сырно-макаронной массы, но тут дверь подвала распахивается. Джек что‐то напевает себе под нос. Кажется, он в хорошем настроении. Шельма тут же спрыгивает с кровати и стрелой бросается вверх по лестнице, выскакивая наружу. Да, Джек точно в хорошем настроении: он даже не обзывает проскочившую под ногами кошку блоховозкой. Вместо этого он запирает дверь и, продолжая напевать, легко спускается по ступеням. Правда, теперь он внимательно посматривает под ноги: не насыпала ли я опять на ступеньки чего‐нибудь острого.

– У меня для тебя что‐то есть. – Джек демонстрирует пакет с покупками.

– Запасной ключик от подвала? – интересуюсь я в ответ и сама удивляюсь, как едко это прозвучало. Видимо, как только отпала нужда притворяться, вся накопленная желчь прорвалась наружу.

Но хорошее настроение Джека ничем не перешибить: он лишь улыбается и качает головой.

– Увы, нет. Но, может, это сгодится? – пошарив в пакете, он достает шоколадный апельсин «Терри» и кидает его мне.

Я ловлю угощение одной рукой.

– Не свобода перемещения, конечно, но тоже сойдет.

Джек подходит ко мне, и я неожиданно остро осознаю, что сейчас, сидя на полу, достаю ему головой аккурат до ширинки. Отставив миску, я как можно спокойнее поднимаюсь и отхожу к прикроватному столику. При этом краем глаза постоянно слежу за Джеком, как за опасным зверем, способным броситься на меня в любой момент.

Опираясь о столик, я складываю руки на груди.

– Если ты пришел позвать меня на второе свидание, советую задержать дыхание и подождать, пока я соглашусь.

Джек улыбается. Я одариваю его злобным взглядом.

– Вообще‐то, – начинает он, – я хочу кое-что тебе показать.

С этими словами он вытаскивает из кармана телефон. У меня в сердце вспыхивает надежда. Джек знает, что сигнала здесь, в подвале, нет, но он еще ни разу не брал с собой телефон, когда спускался ко мне. А когда позволял мне выйти наверх, то запирал телефон подальше вместе с кухонными ножами. Просто на всякий случай.

Помедлив, Джек поднимает голову. И в его глазах – жутковатый холодок, от которого становится не по себе.

– Я много думал и в конечном итоге понял, как разрушить выросшую между нами стену.

– Отпустить меня? Пойти и сдаться полиции? – невозмутимо интересуюсь я.

– Ты совершенно не заботишься о собственном благополучии. – Джек пропускает мои слова мимо ушей. – Тогда, на дороге, ты выскочила прямо под колеса и чуть не погибла. Ты не ценишь собственную жизнь. А когда те незнакомцы остановились нам помочь, ты послушалась меня лишь после того, как я предупредил, что поубиваю их, если ты что‐нибудь выкинешь.

– К чему ты клонишь, Джек? – раздраженно спрашиваю я, теряя терпение.

– Мотивация. Тебе ее не хватает. Если у тебя будет мотивация попробовать наладить со мной отношения, все получится. Ты просто не прилагаешь достаточно усилий. Поэтому я навестил твою сестру.

Он запускает видео на телефоне. Камера дергается, картинка скверного качества. На экране – темнота, лишь удается различить пол и ботинки, осторожно ступающие по лестнице. Открывается дверь. В кадре возникает кровать. Я узнаю ее, а потом замечаю спящую в постели сестру. Камера показывает ее лицо поближе: Ада хмурится, словно ей снится что‐то плохое. А потом объектив неторопливо движется вдоль ее тела, ненадолго задерживается на сползшей с плеча лямке шелковой комбинации, затем спускается ниже, к голым ногам и покрывалу, смятому между ними. Дальше камера смещается вправо, и рука Джека, скрытая перчаткой, оставляет на прикроватной тумбочке пару колец, после чего в кадре снова появляется Ада. Она по-прежнему спит, закинув одну руку за голову. Пальцы в перчатке осторожно гладят мою сестру по щеке.

Джек выключает видео. Дыхание у меня становится резче: раздражение уступает место страху.

– Если ты не начнешь стараться, – предупреждает Джек, – причем стараться как следует, то, возможно, не тебя, а твою сестру однажды найдут на обочине.

– Но Ада‐то тут при чем. Она же не…

– Она что‐то вынюхивает. В мой рабочий кабинет заглядывала, сука тупая…

Не такая уж и тупая, раз оказалась единственной, кто заподозрил причастность Джека к моему исчезновению.

– Ты только не думай, что она старается ради твоего спасения, – добавляет он. – Просто хочет прослыть героиней, пользуясь ситуацией. Эта курица обожает повыпендриваться.

Мне становится стыдно. Я сама сто раз говорила, что моя сестра любит повыпендриваться. Но кто из нас первым начал ее такой считать – Джек с моей подачи или наоборот?

– Ну и как же я должна «стараться», Джек? Чего ты от меня хочешь?

Он смотрит на меня в упор.

– В ночь шторма все было идеально. Мы слились в одно целое. Тогда наши отношения в последний раз были такими, какими им полагается быть.