Одна на миллион

Отец и раньше-то смотрел на меня всегда осуждающе, а теперь его лицо аж исказило от злости и презрения. Он оглядел царящий в комнате бардак и, когда увидел батарею бутылок под столиком, его перекосило ещё больше.

– И почему я даже не удивляюсь, – процедил он, брезгливо перешагивая через джинсы Киселёва, комом брошенные на полу. – Всё… веселишься?

Видно было, что отец хотел сказать другое слово, похлеще, припечатать, как он умеет, но в последний момент передумал. Видимо, присутствие постороннего его остановило.

Теперь я догадалась, что черноглазый – отцовский водила или охранник, ну, в общем, кто-то из его челяди.

– Вадим, там по коридору направо кухня, отнеси пакет туда, пожалуйста, и подожди меня в машине, – распорядился отец, и брюнет моментально скрылся, не попрощавшись.

Ну и зачем было тащить ко мне в дом чужого мужика? Можно подумать, пакеты весят центнер и три шага от машины отец сам бы не пронёс. Просто папочка вознёсся слишком высоко, вот и мнит себя царём. А таскать тяжести – оно, конечно, не царское дело.

– Это ещё кто? – отец кивнул на Руслана, вновь скроив брезгливую мину.

– Мой друг. Руслан. Ты его видел на похоронах.

– Угу, припоминаю. Видимо, провести время с этим… кхм… другом было для тебя важнее, чем сходить на поминки матери. Какая бы Адель ни была, но она твоя мать. И хотя бы ради приличия ты могла бы выказать хоть толику уважения к ней. Чужие люди и то…

– Ты зачем пришёл? – пресекла я отца, чувствуя, как внутри закипает даже не обида – гнев.

– Да вот, решил взглянуть, как ты тут, – говорил он сдержанно, но я видела, что тоже злится. – Заодно продуктов привезти беспутной дочери.

– А я не просила. Так что не стоило утруждаться, – с вызовом ответила я и тише добавила: – И не стоило приезжать сюда.

Глаза его недобро сверкнули.

– В самом деле? Ты ещё будешь указывать, куда мне приезжать? Ты, которая из себя ничего не представляет. Полный ноль. Ничтожество. Пустое место.

– Не говори так со мной… – вякнула я, но отец уже вошёл в свою стихию.

– Тебе двадцать два. Ты ничего не умеешь, ни на что не способна. Ты даже выучиться не смогла. Ты можешь только пить, гулять, веселиться, ну и шляться по магазинам. Ты – трутень, паразит, никчёмное существо. Ещё и распутная, оказывается, – он брезгливо кивнул на Руслана.

– Да мы просто друзья, ничего такого у нас не было!

Отца, судя по его выражению, так и тянуло вывернуть содержимое желудка, но он с этим позывом боролся, хоть и с большим трудом.

– Ты даже мать свою бесстыжую переплюнула, та хотя бы не пила.

Меня уже колотило от рыданий, которые всеми силами сдерживала внутри. Пока ещё сдерживала.

– Ты оскорбляешь и унижаешь меня в моём же собственном доме! – надрывно произнесла я, когда он наконец замолк. – Я прошу тебя уйти.

Его лицо, грубое, с массивной квадратной челюстью, крупным носом, тёмными густыми бровями, неожиданно разгладилось. Губы изогнулись в усмешке.

– В твоём собственном доме? Ты в моём доме. Ты здесь живёшь по моей милости.

– Что за ерунда! Ты же этот дом подарил маме, когда вы разводились. И теперь он мой. Завещания у неё не было, но я…

____________________________________________________

Scio erit in lecto fortissimus*  – на латыни "В постели я Геракл"

– Подарил? – хмыкнув, перебил он. – С какой стати? С чего бы мне дарить ей дом? За какие такие заслуги? За то, что она была дрянной женой и такой же дрянной матерью? Или за то, что не постыдилась привести любовника в супружескую спальню?

– Я понимаю, что у тебя есть причина злиться на маму, но она мертва. Можешь хотя бы теперь оставить её в покое?

– Это ты злишься, причём на правду. А я просто констатирую факты. Адель – дрянная женщина, дрянная жена и дрянная мать. Если бы не ты, я вышвырнул бы её тогда на улицу в одних трусах. И плевать мне было бы, что с ней станет. Но дочь есть дочь, поэтому и впустил Адель пожить здесь. Вместе с тобой. Чтобы у тебя, не у неё, а у тебя, была крыша над головой. И чтобы я мог приезжать, когда захочу, встречаться с тобой.

– Не очень-то часто ты хотел встречаться, – не удержалась я.

Прозвучало как упрёк, хотя на самом деле я только в детстве немного скучала по отцу, а лет с четырнадцати ненавидела те моменты, когда он нас навещал. К счастью, действительно очень редкие. Потому что его приезд знаменовал собой скандал и ругань в нашем тихом уютном доме. Впрочем, отец упрёк пропустил мимо ушей.

– Дарить же дом Адель у меня и мысли не было. Я пока ещё в своём уме. Так что по документам это моя собственность, и ты живёшь в моём доме, и приезжаю я к себе домой. И деньги, на которые ты живёшь, а точнее прожигаешь свою жизнь, тоже мои. Так что сбавь свой гонор.

Если честно, то от этой новости я просто онемела, ошарашенная. Мама никогда, даже полунамёком не говорила, что дом не её, что нас просто временно пустили пожить.

– Я виню себя за то, что позволил тебе жить с Адель. Это была моя ошибка. Видел же, что её влияние тебя портит. Надо было отправить тебя в какой-нибудь закрытый пансион, подальше от неё…