Одна ночь

— Мало ли что говорила. Мы всего до конца не знаем. Никогда не надо спешить. Спокойно, да побыстрей. Левин, доказывай свое геройство, надевай защитные чулки и осторожненько к сараю. Подойдешь, стой смирно возле Стенки, не шевелись, дожидайся меня. Раньше времени не стреляй. Ступай ногами прямо и сверху, не вози по траве. Если будет стрелять, там не падай, старайся назад отбежать.

Левин пошел к сараю. Бойцы ваяли винтовки к плечу и приготовились стрелять.

— Разве не герой? — прошептал Маслов вслед уходившему бойцу. — У меня все отделение геройское; только случая подходящего нет.

Напряженно следили бойцы, как Левин шаг за шагом приближался к сараю. Вот он у дверей… Далеко-далеко запел петух и, не закончив, оборвал на середине, точно поперхнулся.

Левин прислонился к сараю и стал ждать Маслова.

— Крюков, за мной! — сказал Маслов.

Пограничник и командир, надев защитные чулки, пошли, держа винтовки наготове.

Вот они скрылись в сарае. В щелях показался свет — это они зажгли фонари. Потом донесся голос командира:

— Держи его за ноги. Поднимай кверху. Держи, держи… я на балку залезу. Где нож?

Бойцы с недоумением переглянулись.

— Тяжелый, черт!

— Держи, держи…

Открылись двери, и пограничники вынесли Райского.

— Сердце бьется. Оживет. Искусственное дыхание, — командовал Маслов. — На грудь крепче жми… Так… На чулках повесился, — объяснил он бойцам, стоявшим вокруг.

— Ну и человечек!

— Тактика известная. Концы в воду прятал.

— Дышит, — сказал Левин.

Командир осматривал чулки.

— Узелок помешал. Торопился чулки-то связывать. Никогда не надо спешить. Спокойно, но побыстрей.

— Что с ним теперь делать, товарищ командир?

— Ничего… подождем маленько. Зашевелится.

Райский открыл глаза, глубоко вздохнул и правой рукой погладил шею.

— Не вышло, — сказал командир, наклоняясь к нему.

Бандит посмотрел на пограничников и с трудом встал, сначала на четвереньки, потом на ноги.

— Пусти, — отстранил он пограничника и закрыл лицо руками. — Я сам пойду…

И, опустив руки вниз, видимо, окончательно придя в себя, сказал сквозь зубы:

— Ну, веди, командир.

— Тише, тише. Не торопись. Сейчас пойдем. Мы теперь тебя насквозь изучили… Коль ты хочешь концы прятать, не обижайся. Руки назад.

— Связывать будешь? — спросил Райский.

— Свяжем. В практике у нас не было такого случая. Но раз на раз не приходится. Ты побежишь, мы тебя убить можем.

— Возни меньше.

— Приговор приводится в исполнение после суда — вот как! Противогазы можно снять. Ветер от нас.

Бойцы сняли противогазы и, вытащив платки, стали вытирать потные лица.

— Погоди связывать. Дай докурить. Давно я не курил махорки, — заискивающе попросил Райский.

— Это можно. У кого махорка есть?

Райскому дали закурить. Он завернул козью ножку и затянулся.

Маслов, оглянувшись на сарай, сказал:

— Михайлов и Крюков, здесь останьтесь, в оцеплении. Крюков за старшего. За коровами смотрите, мало ли забредет какая. Химиков пришлем. Ну, кончай курить.

Райский затянулся еще раз и бросил цигарку. Маслов поднял с земли чулки и связал за спиной руки врага.

— Отделение, за мной! — скомандовал он.

25. Грузовик

— Грузовик! Сейчас мы узнаем результаты. Не волнуйтесь, девушки, — успокаивала Варвара Кузьминична. — Носилки на дворе. Осторожно. Помните, малейшее неосторожное движение может стоить раненому жизни. Идите.

Девушки, серьезные, притихшие, вышли. В дверях появился старшина.

— Варвара Кузьминична, привезли.

— Постой, постой, старшина, — бросилась к нему врач. — Кого привезли-то? Ты смотрел? Наших?

— Нет, наших только двое. Остальные все чужие, — ответил старшина и выскочил за дверь.

— Кто двое-то? Старшина! Вот пострел!

Одного за другим стали вносить раненых. Некоторые из них входили сами. Врач захлопотала.

— Это что? Рука. Сюда его кладите. Анна Петровна, займись. Раздень. Ножницы на столе, рубаху надо разрезать.

Анна Петровна взяла ножницы и уверенно разрезала рукав до ворота. Раненый застонал.

— Что стонешь? Не нравится?.. А за каким ты лешим к нам полез? В другой раз не захочешь, — говорила она, снимая старое драповое пальто.

— Этого сюда. Что у него? Нога. Таня, займись. Сапоги снять надо. Возьмешь ножницы у Анны Петровны.

Таня разрезала сапог и растерялась. Полный сапог крови. Кровь сгустками, как кисель, поползла по рукам.

— Смелей, Танюша! — крикнула ей врач. — Не бойся. Снимай сапог. Штаны режь. Возьми на столе резиновый жгут и перетяни выше колена. Я сейчас подойду.

Врач еле успевала распоряжаться.

— Это что? В грудь? Сюда его. Осторожно, девушки.

Она пощупала пульс, открыла пальцем глаза и сердито сказала старшине:

— Этого унеси. Я воскрешать не умею. Лукин, голубчик! Куда тебя? — кинулась она навстречу пограничнику.

— В плечо. Голова кружится, Варвара Кузьминична, — тихо сказал Лукин.

Пограничника посадили на кровать, стоявшую рядом с койкой Грохотова.