Одна ночь

Политрук посмотрел отобранные документы. Паспорт, настоящий советский паспорт, на имя Николая Сергеевича Орлова, с пропиской, пропуск на завод с фотографической карточкой. Никакой подделки не обнаружить — все правильно.

— Разрешите идти, товарищ политрук? — обратился Грохотов к политруку.

— Куда?

— В Кулики. Я ведь не дошел… Вернуться пришлось. Валя, наверное, беспокоится. Я обещал к шести часам за ней прийти.

— На вечеринку успеете? — спросил политрук, беря Грохотова под руку.

— Успею, товарищ политрук. Далеко ли тут, — ответил боец.

— Ну, а что еще говорил Орлов? — спросил политрук, когда они вышли в коридор.

— Плакался очень. Мать, говорит, умирает в Куликах… у Звягиных.

— А кто такие Звягины?

— Контрабандисты, кулаки. Они высланы.

— Это важно. Больше ничего не говорил?

— Больше ничего. Деньги, конечно, предлагал, ну и все такое… Пустяки, в общем.

— Это который у вас — тринадцатый?

— Тринадцатый! Чертова дюжина, — усмехнулся Грохотов.

— А вы не боялись? Без винтовки-то…

— Так ведь он не знал, что я без винтовки. Он думал, что у меня винтовка, я на это и рассчитывал, — спокойно ответил пограничник.

Политрук на заставе был человеком новым, Грохотов ему приглянулся с первых дней. Нравился его спокойный характер, солидность. У него не было ни одного дисциплинарного взыскания, он ни разу не опоздал в строй и на занятия, добросовестно выполнял свои комсомольские обязанности, и никогда не старался выдвинуться на первое место. Он много читал, неплохо играл в шашки, аккуратно писал заметки в стенгазету и все это делал как-то незаметно. Сейчас, выслушав его рассказ о том, как он задержал диверсанта, политрук посмотрел на него с особенным уважением.

— Ну, идите, товарищ Грохотов, — сказал он ему. — Не задерживайтесь только.

Грохотов откозырял и, повернувшись по всем правилам устава, зашагал по коридору. Даже его шаги, четкие, уверенные, звучали теперь как будто иначе.

Политрук вернулся в канцелярию. Нарушитель сидел у стола и мрачно смотрел на дежурного и старшину, которые разглядывали его пиджак.

— Есть что-нибудь новое? — спросил политрук.

— Нет, больше ничего не нашли, товарищ политрук. Вот эта заплаточка маленько подозрительной казалась. Подпороли… и ничего. Одевайтесь! — Старшина бросил пиджак перебежчику.

При политруке это был первый случай задержания, и он очень внимательно следил за действиями старшины. Старшина служил на заставе пятый год. Он пришел в армию малограмотным, а сейчас уже собирался держать экзамен на младшего лейтенанта. Заветной мечтой его было поступить в академию, об этой мечте знала вся застава.

Когда нарушителя увел дежурный, политрук приступил к осмотру вещей.

— Что у него за кольцо на пальце? — спросил он старшину.

— Не снимается кольцо. Вросло, говорит, — ответил старшина, ловко разрядил маузер и спрятал все патроны и стол.

Политрук открыл чемоданчик. Несколько флаконов духов и пачка шелковых чулок.

Старшина засмеялся.

— Контрабанда? — спросил политрук.

— Не-ет… не из таких. Для отвода глаз, — ответил старшина, перебирая чулки.

Странный запах от чулок, смесь йодоформа с чем-то гладким, заинтересовал старшину. Он поднес чулки к носу и понюхал.

— Воняет чем-то, — не пойму. И духи подозрительные, — пробормотал он, встряхивая флакон и разглядывая жидкость на свет. — Пускай до начальника полежат.

Старшина уложил вещи обратно.

— Надо акт составить и послать за лейтенантом. Чело век-то уж очень подозрительный, — сказал политрук.

— Есть послать за лейтенантом.

Политрук ушел. Старшина открыл окно.

— Михайлов! — позвал он стоявшего во дворе пограничника. — Оседлай-ка лошадь и прокатись до начальника. Он на четвертый пост поехал. Только знаешь — так, одним духом. Скажешь ему, что Грохотов привел нарушителя. Через болото, скажешь, прошел. Найдешь начальника-то?

— Найду. — И Михайлов весело побежал к конюшне.

— Любит на лошадке покататься, — проворчал старшина, глядя ему вслед, и сел к столу оформлять обыск.

5. Катюшкины заботы

Катюшка Никитина, двенадцатилетняя сестра Вали, очень гордилась своим зятем, пограничником. Ей много раз приходилось бегать из деревни на заставу с записочками от сестры.

И когда она, захлебываясь, рассказывала подругам об Андрюше, о заставе, то, конечно, Валя стояла где-то там, в стороне, главной была она, Катюшка. По правде говоря, ей даже казалось, что Андрюше нужно было жениться на ней, а не на сестре. Конечно, она бы ему больше подошла. Во-первых, умеет стрелять — она была два раза в тире, и начальник позволил ей выстрелить из мелкокалиберного ружья. Во-вторых, лучше всех находит грибы. Вот и сейчас хорошие грибы набрала. Катюшка посмотрела в корзинку — ни одной синявки, только красные и белые. В-третьих, бойчее Вали в десять раз. Да мало ли еще что!

Неизвестно, чем бы кончились размышления Катюшки, если б ей под ноги не попал пенек. Падала Катюшка часто: начнет фантазировать, так уже ничего не видит и не слышит.

— Ну, вот, — сказала она вслух, потирая ушибленное колено, — полная авария!