Одна ночь и вся жизнь (СИ)

Да и в целом я не любила и не умела командовать. Построить бизнесмена, который пришел ко мне за консультацией и пытается спорить, - за милую душу. Или, к примеру, ту же Марину, в очередной раз накосячившую с рабочим графиком Дарьялова. А вот отлакировать домработниц и прочий домашний персонал – это не получалось. И если с выборгской Варварой мы общались сравнительно редко и более-менее мирно, то питерская Людмила реагировала на меня так, словно я самовольно вселилась в ее собственную квартиру и начала там распоряжаться. Возможно, в этом пряталось что-то личное. Ей перевалило за сорок, но женщина она была в самом соку, могла на что-то надеяться. Хотя завести шашни с домработницей – это было точно не в стиле Дарьялова. Даже если бы это вдруг случилось, быть прислугой она с того момента перестала бы.

В большинстве жизненных ситуаций я откладывала вывод баллистических ракет на стартовые позиции до последнего. Когда Людмила нахамила мне в очередной раз, прозрачно намекнув, что нанимал ее Петр Евгеньевич, а не всякие там прошмандовки, ее слова дословно процитировались работодателю.

- А вот была бы ты Ирой Дарьяловой, она бы и рта на тебя не открыла, - с усмешкой отреагировал тот.

Через пять минут Людмила на него уже не работала. Сей факт был доведен до сведения остального персонала вместе с причиной увольнения. Персонал проникся, хотя любви ко мне это, разумеется, не прибавило.

Фактически я стала полноправной хозяйкой в двух его домах, не считая крымской и заграничной недвижимости. Только без юридического статуса. И винить в этом было некого, кроме самой себя. Но я и не винила, потому что в моем отношении к браку ничего не изменилось.

- Ира, просто объясни, почему не хочешь, - попросил Дарьялов. – Чтобы я знал.

- Потому что хочу чувствовать себя свободной.

По его взгляду я поняла, что объяснение получилось кривое, и попыталась подправить:

- Не в том смысле, что могу позволить себе блядки на стороне. Я омерзительно моногамна. Просто… - от моей привычки щелкать пальцами, подбирая слова, Дарьялова крючило, но он ничего не сказал, только поморщился. – Два раза я думала, что у меня великая и вечная любовь. Первой хватило на год, второй на два. Никогда не знаешь, что может случиться. Я слишком серьезно отношусь к браку. Если через год или через два окажется, что у нас ничего не вышло, для меня и так это будет очень тяжело. А если придется разводиться… Я в те разы себя по кусочкам склеивала. Третий раз… Нет, даже думать об этом не хочу.

- То есть тебе нужна свобода, чтобы уйти от меня? – прищурился он.

- Не совсем так. Чтобы легче было это сделать, если вдруг понадобится. Мне. Или тебе. Если ты не заметил, я довольно трудный человек.

- Заметил еще до того, как предложил тебе работу. Но это не имеет значения, потому что я тебя люблю.

- Это ты сейчас так говоришь. Что не имеет.

- Хорошо, Ира, не будем спорить, - Дарьялов махнул рукой. – Давай лучше договора по земле посмотрим.

Мы оба были трудными. Очень трудными. Каждый привык гнуть свое, при этом обоим не хватало гибкости. И если в рабочих вопросах мы вполне могли лавировать и приспосабливаться к ситуации – если не удавалось приспособить ситуацию к себе, - то в личных делах это получалось с трудом. Да, мы умели разговаривать. Но, к сожалению, потом. Уже после ссоры. После того как коса традиционно находила на камень. Выходила коса из этих схваток погнутой, камень – поцарапанным, и только после этого садились за стол переговоров.

Мы жили вместе уже год, когда случился кризис.

Все собралось в кучу. Болела я, болела мама, Виктор в Норвегии развелся с женой, рабочие проблемы наслаивались друг на друга, как торт «Наполеон». Дарьялов разрывался между Питером и Выборгом, а я вместе с ним. Раздражение копилось, иногда выплескивалось на поверхность. Мы были самыми обыкновенными людьми, которые устают, злятся, обижаются, срываются друг на друга – как и все остальные. Рано или поздно это приводит к взрыву. Сброс напряжения в системе – главное, чтобы ее при этом не разорвало.

Рабочий график у Дарьялова зачастую менялся на ходу, и Марина за ним не успевала. После нескольких ее косяков я забрала это в свои руки, но и у меня случались накладки. Накануне того дня, в уверенности, что последняя встреча у него в Выборге, я поехала вечером туда. Надо сказать, что трассу «Скандинавия» я возненавидела очень скоро и одна ездила только на «Ласточке» - и быстрее, и удобнее.

В половине двенадцатого, не дождавшись, отправила сообщение:

«Дарьялов, а тебя вообще ждать?»

Ответ прилетел тут же:

«Тот же вопрос. Ты где?»

«В Караганде, блин. В Выборге».

«А какого хрена ты там делаешь?»

«Тебя жду», - я начала закипать, потому что не любила выборгский дом, а одна там не ночевала еще ни разу.

«Ну а я в городе».

Открыв склерозник, я проверила график на сегодня. Все правильно, последний пункт: «17.00 - Судостроительный завод».

«А что Судостроительный?»

«Перенесли на следующую неделю».

«А меня в известность поставить – нет? Если уж я отвечаю за твою сетку?»

«Я говорил. Просил поправить».