Одна ночь (сборник)

В ту ночь начался буран, как нарочно, словно был в их сообществе. Снег повалил страшный, сплошной лавиной, занес улицы, их не успевали чистить, застревали машины. Но это-то и на руку. В «ночной работе» участвовали избранные, половина взвода, все три командира отделений. Загинайло возглавил. Впервые, сам повел. У него тут был свой умысел. Убьет двух зайцев. Он знал: убийцы его брата Петра предстанут пред его судом. Он покарает их своей рукой. Но прежде этого пусть они в последний раз в своей гадючей жизни на него поработают. Придурки. Придумали маскарад. Стребов, шут, его идея. Вместо черных чулков с дырками для глаз, чем прежде пользовались, надеть звериные маски: медведь, волк, лиса, кабан, лев, тигр, бык и проч. Банда ряженых. Как в кино, у гангстеров, только на русский лад, так сказать. А у некоторых морды такие, что и масок не надо. Бабура возражал, он был категорически против. «Тут не Чикаго!» — кричал он. «Театр устроили! Представление! Спектакль в детском саду! В игрушечки бы все играть! Дебилы! Ты бы хоть, Роман Данилыч, внушил им, этим куриным башкам!» — обратился он за помощью к Загинайло. Но тот, как ни странно, не встал на сторону здравомыслящего прапорщика, а поддержал эту дикую фантазию. Он мрачно усмехнулся. «Даю добро», — твердо заявил он. Стребов ликовал. Черняк был нейтрален. Прапорщик Бабура посмотрел на Загинайло внимательно. Почуял прапорщик что-то, его не проведешь. Но отступать поздно. Бабура, скрипя зубами, согласился на этот балаган. Где маски взяли? Стребов достал. У него жена завхоз в Детском театре, в ТЮЗе.

Загинайло уж был готов, когда за ним пришли Черняк и Бабура. Но помешал телефонный звонок. Позвали с вахты. Загинайло спустился к вахтеру на первый этаж, взял трубку. Фря, полковничья дочь, ее развеселый и наглый голос: «Эй, Загинайло? Плохо службу несешь. Уволю. Расстели постель. Через десять минут буду у тебя. Потом к отцу поедем вместе, хочет тебя лицезреть, опять в баню с ним пойдешь, чтоб попарил. Попаришь — место комбата твоё! А Бурцева вон. Меня должен благодарить, меня, Загинайло! Блядь полковую! Помой к моему приходу хоть одну половину туловища, желательно, нижнюю, от пояса и лапы, ты, уродина, медведь вонючий!..» Гудки. «Пьяная она, что ли?» — подумал про эти загадочные и обильные речи полковничьей дочери Загинайло. Делать нечего. Объяснил этим двум. Его выход отменяется. Он остается в казарме. А они как хотят. Сами с усами. Бабура и Черняк переглянулись. Они были посвящены в эти милые делишки, что у Загинайло с единственной и бесценной дочерью комполка Колунова, папы. Да весь полк знал. Ладно. Чего там. Не привыкать. Управятся. Утром Загинайло получит свою пятую долю добычи, как договорились. Хотя во взводе, говоря начистоту, никто не визжит от радости, уведомленный о таком дележе. Выражают недовольство, пока негромко. Но так и быть. До утречка. Бабура и Черняк ушли. Загинайло вернулся к себе в комнату. Увидел на столе оставленную маску. Криво усмехнулся своей косой усмешечкой. Надел ее на себя, резинки тугие, врезались в его широкий затылок. Не раздеваясь, как был, в шинели, в сапогах, ремнях, в оскаленной маске медведя на лице, лег на постель.

Фря явилась через четверть часа.

— Встречай, Загинайло, миляга! — закричала она, входя в комнату.

— Блядь русская пришла! — объявила она с гордым вызовом. — А кто ж я еще? Блядь и есть. Ты что, на бал-маскарад собрался? — Фря рванула с него маску. — Тебе, Загинайло, лучше б ягненком нарядиться. Бе! Бе! Ягненок с рожками! Прирежут тебя, Загинайло, ягненочек мой, чую, прирежут. Петра — пулькой в лоб, да камешком по башочке, а тебя — ножиком в животик, кишочки выпустят. Или в шею, в сонную артерию. Вот сюда! — Фря ткнула пальцем в шею все также лежащего на постели, безразличного к ее словам Загинайло. — Я вчера сон о тебе видела, — продолжала Фря. — Вещий сон. — Фря вернулась к двери, закрыла ее на ключ, стала раздеваться. — Шинель не жмет? — спросила она, голая, подойдя к постели. — Не поспеши я, ты б смылся. Куда собрался-то во всем снаряжении? Отвечай!

— Внеочередное дежурство, — вяло ответил Загинайло. — Особое задание. Приказ твоего дражайшего родителя.

— Родитель! — взвизгнула Фря, словно ей нанесли смертельное оскорбление. — Сволочь он! Мерзкая гадина! Змей тощезадый! Кто б избавил меня от этого седого кобелюки, я бы тому была по гроб благодарна, ножки б тому целовала. Его любимые писатели — Крестовский и Фрейд. Психоаналитик он! У всех, кто ему ни попадись, нутро насквозь, как рентген, видит. Духовидец!..