Одна ночь (сборник)

— Петро был ножевой парень, смелый, риск любил. Он как цыган был. Наше племя. Сумасшедший, бешеный. Только не так, как этот буйвол Бурцев. Петро умный был. Вот с Гришей Руслановым они друзья были.

— Ладно. Где твой юрист-эквилибрист? — потребовал Загинайло.

— Пора ехать.

Горячев не успел ответить. Вошедший в дежурку крепыш в мотоциклетном шлеме и кожаной куртке с милицейскими погонами, тоже старший лейтенант, звонко и мажорно спросил:

— Барон! Где мой пассажир? Конь запряжен, копытами перебирает! А! Будем знакомы. Русланов, командир третьего взвода. Рад видеть. Командир четвертого? Давно, давно хотел руку пожать!

— Рукопожатие Русланова было горячим и сильным. Этот крепыш кипел неисчерпаемой энергией, излучал оптимизм, при этом был вежлив и деликатен. Он сразу расположил к себе тяжелую и недоверчивую душу Загинайло.

— Друг моего брата мой друг, — ответил он. — Ты о Петре мне еще должен рассказать. Ну, потом, посидим спокойно и расскажешь. Поехали, значит. Четыре дня у вас, а столько уж всего, как в пробоину валит, темные у вас тут дела.

— Да. Чего-чего, а тьмы у нас тут хватает, — согласился Русланов.

— И тьмы и мрака. Роман? Рома? Пошли, Рома. Шинель застегни на все пуговицы, продует. Замерзнешь в коляске, как сосулька. Ветрюга с залива.

Оба командира взвода вышли из батальона на улицу. Там уже стоял готовый к поездке «зверь» старшины Яицкого, могучий мотоцикл с коляской.

Пулей домчались. Ювелирсклад, вход со двора, подвальное помещение, три, одна за другой, железных двери, замки, решетки, сигнализация. Как грабители могли проникнуть? Как произошло убийство? Непонятно. Все двери на склад — нараспашку. Оба командира взвода вошли беспрепятственно. Постовой милиционер, сержант Кантимиров, сидит себе на стуле, задрав сапог, изучает развернутую во всю ширь газету. Заметив вошедших Загинайло и Русланова, он зевнул, убрал газету, лениво накрыл лысый лоб козырьком.

— Зад к стулу приклеился? — спросил Загинайло.

Русланов, командир третьего взвода, оставаясь в своем мотоциклетном шлеме, тоже подступил к невежливому сержанту:

— Кантимиров? Что с тобой? Почему не рапортуешь? Может, тебя парализовало от всех этих событий?

Сержант презрительно усмехнулся, еще выше задрал свой сапог. Казалось, он и не думает встать со стула и проявить почтительность к прибывшему на пост начальству. Русланов хотел уже применить к этому нахалу крутые меры, он-то хорошо знал нрав Кантимирова. Но тут в помещение влетел неизвестно откуда взявшийся еще один взводный, командир второго взвода Корзинкин, тот самый, у которого родословная, предки-полководцы во тьме веков. Фуражка, да! Не врал Стребов. Шире Финского залива! Подскочил к милиционеру:

— Кантимиров! Кабан! Морду сворочу! Стоять по стойке «смирно» перед командирами взводов!

Сержант вяло поднялся, наглый взгляд.

— Доложи по уставу, что у тебя тут? — потребовал, кипя злобой, Корзинкин.

— Иди ты, Корзинкин, к татарской матери! — ответил, опять зевнув, нахальный сержант. — На свою кошку ори, а на меня нечего глотку драть. Наслушался горлопанов за десять лет службы. Заступишь на пост — и пошла карусель. Мчатся проверять, как Кантимиров работает. Туча начальников, как саранча. От мала до велика. В час по десять человек. Все начальники! Дармоеды! Всей ордой на одного работающего Кантимирова. Семеро с ложкой, один — с сошкой. Проверить всем им надо, чем Кантимиров на посту занимается: девок-кладовщиц щупает или на очке сидит? Набрасываются, как тигры, и каждый орет — от командира отделения до генерала из ГУВД. За дежурство оглохнешь от криков, как в кузнечном цеху или на полигоне, где нашу боевую мощь испытывают.

Загинайло, удивленный таким яростным отпором, достал свою новенькую офицерскую книжку, где были записаны краткие биографические сведения о всех милиционерах его взвода. Кантимиров был его подчиненный. Любопытный тип. Загинайло стал читать вслух из книжки:

— Кантимиров Олег Евгеньевич. Тридцать пять лет. Женат. Трое детей. Десять лет службы в органах МВД. Так вот, уважаемый Олег Евгеньевич, будьте так любезны, поведайте нам, что произошло у вас на посту за время вашего дежурства?

— Опоздали маленько, — ответил хмуро Кантимиров. — Все уколесили, и командование, и оперативники. Четверть часа назад. Чижова в морг, естественно, башку тряпкой накрыли. Башки-то, считай, нет. Из пушки в него били, что ли? Мозг со стенок соскребали.

— А командир полка? Колунов? Что приказал? Передать нам что? Почему склад нараспашку? — грозно подступил к нему опять Корзинкин.

— Колунов тоже уехал. Вот только-только укатил. Ничего он мне не приказывал и передавать мне вам нечего. А склад нараспашку — потому что нечего там теперь охранять. Все до последнего камешка и последнего перстенечка подчистили. Хоть веником подметай. Пусто, как у меня на голове, — Кантимиров снял фуражку и погладил себя по голой, как булыжник, лысине.