Одна-одинешенька

Последние слова девушка нарочно произнесла с некоторой гордостью, чтобы показать, что теперь она не так одинока и беззащитна, как прежде.

– Я понимаю, друг мой, – сухо сказала миссис Ватсон, – ваш поступок меня нисколько не удивляет: вот она, награда за все мои благодеяния! Да, от людей не жди благодарности!..

Благодеяния миссис Ватсон – вот так штука! Это было до такой степени нелепо, что Шарлотта просто не знала, сказано это было серьезно или в шутку. Но не все ли равно? Что значили все эти упреки в сравнении с тем радостным чувством, которое она испытывала, покидая этот негостеприимный кров и вступая в новую жизнь?!

Перед самым отъездом Шарлотта пошла проститься с Флорой. Оказалось, что несчастная женщина была пьяна и находилась на этот раз в веселом расположении духа, из-за чего дочери миссис Ватсон и заперли ее на ключ в дровяном сарае.

Подойдя к сараю, девушка нагнулась и крикнула в замочную скважину:

– Прощайте, Флора!.. Это я, мисс Шарлотта! Я хотела проститься с вами перед отъездом.

При этих словах Флора, начавшая стучать кулаками в дверь, подняла страшный шум.

– Перестаньте, Флора! Успокойтесь, пожалуйста! – закричала ей девушка. – Как вам не стыдно – до чего вы себя доводите! Вам непременно надо лечиться!.. Прощайте, Флора! Обещайте мне, что вы будете лечиться!

– Стоит ли лечиться такой старой ведьме, как я?!.. – донесся откуда-то издалека, словно из подземелья, голос Флоры. – Да благословит вас Бог, милая барышня! Желаю вам всего-всего хорошего!

Вот таким образом Шарлотта распрощалась с пансионом миссис Ватсон!..

* * *

Из Везине молодая девушка поехала в Париж и сняла на окраине города две дешевенькие комнаты в доходном доме. Небольшой пакет с книгами и нотами да маленький чемоданчик, в котором было немного белья и два самых простеньких черных платья, составляли весь ее багаж – у каждой мало-мальски порядочной горничной, наверное, вещей было бы больше! Поэтому неудивительно, что квартирная хозяйка, показывая Шарлотте комнаты, посмотрела на нее очень подозрительно: хотя в этом доме жильцы были вообще большей частью не из богатых, но все же такого скромного багажа она еще не видела.

– Учительница музыки должна одеваться как можно проще и всегда ходить во всем черном! – наставительно говорила, бывало, миссис Ватсон, которая имела обыкновение свои желания возводить в общие правила.

Но относительно Шарлотты эти замечания насчет туалета были совершенно излишни, так как, получая всего тридцать франков в месяц, молодая девушка при всем своем желании не могла бы одеваться иначе…

В одной из комнат, которая поменьше, будет жить Гаспар, в другой же, побольше, поместится она со всеми тремя детьми. Около своей кровати Шарлотта велела поставить маленькую детскую кроватку, так, чтобы, протянув руку, девушка могла достать до ребенка. Она уже заранее радовалась, что он будет так близко от нее, представляя себе, как она будет любоваться спящим малюткой.

Гаспар отправился на железнодорожную станцию встречать детей, а Шарлотта осталась дома, чтобы привести жилье в порядок.

Поминутно подбегала она к окну и, раздвинув занавески, выглядывала на улицу. Место здесь было такое глухое, что напоминало скорее провинцию, даже извозчики на этой улице встречались довольно редко. Девушка то и дело поглядывала на часы – плохенькие часики, которые до сих пор только указывали ей, когда надо заканчивать урок с одной ученицей и начинать с другой – и ей казалось, что время идет необыкновенно медленно.

Теперь уж скоро они приедут!.. Вот слышен стук экипажа… вот он остановился у их дома… Кто-то поднимается по лестнице… Раздаются детские голоса… Это они, ее малютки! И Шарлотта стремглав бросилась им навстречу…

Обнимая и целуя их, она смеялась и плакала от радости, поминутно приговаривая:

– Милые мои детки! Дорогие вы мои! Хорошие!..

От волнения она ничего не могла больше сказать.

Когда прошел первый порыв радости, Шарлотта отступила от детей и начала их разглядывать.

– Какие вы, однако, стали большие, хорошенькие девочки! – воскликнула она, любуясь ими, точно настоящая мать. – А мальчик – да это просто красавец!

Обе девочки действительно были высокие и очень крупные для своих лет, в особенности старшая, Виолетта. Брюнетка, с вьющимися волосами и смуглым, матовым цветом лица, она смотрела прямо и смело своими черными, широко раскрытыми глазами. По всему было видно, что это умненькая, способная девочка, правдивая и откровенная, но вместе с тем крайне вспыльчивая, шаловливая и непослушная.

Младшая, Роза, на год моложе сестры, с голубыми глазами, белокурыми волосами и нежным цветом лица, была бы, пожалуй, еще красивее Виолетты, если бы не злое, недовольное выражение, которое очень портило ее. Она смотрела исподлобья, надув губы.

Волосы у обеих были коротко подстрижены. В своих безобразных длинных платьях, доходивших почти до полу, и в нелепых старомодных шляпках девочки выглядели старушками. Одного взгляда на их странные наряды было достаточно, чтобы понять: у бедняжек нет матери.