Одна-одинешенька

– Я вообще старался быть с ними как можно меньше, да и то теперь нахожу, что делал для них слишком много, – с раздражением сказал Гаспар. – Противные мальчишки! Как я жалею, что ни разу не отодрал их за уши! Слава Богу, что я теперь избавился от них! Двоюродный брат, Людвиг, предупредил меня, что я скоро не буду ему нужен, и ты можешь быть спокойна: в Штутгарт я больше не вернусь. Идти в гувернеры я тоже не намерен – я и тогда решился на это только в силу крайней необходимости. Если мне не удастся найти другой работы, я уеду из Франции… Хоть в Азию, хоть в Америку, в тот же Сан-Пабло, – словом, куда придется…

– Какой вздор ты несешь! – заметила Шарлотта, улыбаясь. Но в глубине души она, однако, очень встревожилась, вспомнив, что Гаспар и прежде не знал, чего хотел: он перебывал почти во всех лицеях в Париже, все подыскивая, где лучше, и везде был чем-нибудь недоволен.

– Тебе ли соваться туда, где не мог устроиться даже такой человек, как наш отчим, окончивший Политехническую школу, и ехать в Америку именно теперь, когда у нас там никого не осталось! – продолжала Шарлотта.

– Да я это сказал только так, к примеру, – возразил Гаспар и, посмотрев на часы, встал. – Однако мне пора уходить. Сегодня вечером у меня назначена встреча с нашим нотариусом.

– Есть ли у тебя, по крайней мере, деньги? – робко спросила Шарлотта. – Если нет, то я могу тебе дать, хотя, конечно, не особенно много… так… немножко… Но все, что у меня есть, в твоем распоряжении.

Гаспар не счел даже нужным поблагодарить сестру.

– Нет, не надо! – ответил он. – Наш двоюродный брат был так добр, что заплатил мне жалованье за целый месяц, хотя мне следовало получить только за неделю. Какая щедрость со стороны пивовара, у которого денег куры не клюют!

И Гаспар усмехнулся.

– Где же ты будешь сегодня обедать? – спросила Шарлотта.

– Не знаю.

– Может быть, впрочем, тебя пригласит к себе нотариус? А где ты будешь ночевать? – беспокоилась молодая девушка.

– Опять-таки не знаю!

«Не знаю» было любимым ответом Гаспара. И правда, он никогда ничего не знал, этот бедный молодой человек, а главное – и не пытался узнать!

Надеясь, что брат предложит ей пойти вместе с ним, Шарлотта робко спросила:

– Ты разве не возьмешь меня с собой? Впрочем, я, может быть, стесняю тебя?

– Да, конечно, ты только стеснишь меня, – поспешил ответить Гаспар. – Где же ты будешь ночевать? Это будет только двойной расход. Тебе, по-моему, гораздо лучше оставаться здесь, а завтра я приеду за тобой, если будет нужно, и расскажу о разговоре с нотариусом.

В сущности, Гаспар был вполне прав: Шарлотта тотчас поняла это и согласилась с ним. Проводив брата до калитки сада, занесенного снегом, и подождав, пока Гаспар скроется за поворотом дороги, девушка с грустью пошла в свою комнату и залилась слезами.

Брат произвел на нее очень неприятное впечатление. Напрасно она старалась утешить себя тем, что он только с виду кажется таким холодным, а на самом деле у него предоброе сердце и что он только не умеет выражать своих чувств, что он – одна из тех непонятных натур, которые трудно разгадать… Несмотря на это слезы все текли и текли неудержимо… Такого отчаяния Шарлотта не испытывала даже в тот день, когда узнала о смерти матери.

Глава 6 Я буду вашей мамой!

Через несколько дней Шарлотта вырвалась из своей темницы, где она была так одинока и где ей приходилось так много работать, и распрощалась с содержательницей пансиона, так безжалостно пользовавшейся ее неопытностью и беззащитностью. Нечего и говорить, что это прощание не отличалось особенной трогательностью.

– Вот как! С вашей стороны, мадемуазель, довольно неделикатно уезжать среди зимы, даже не подождав, пока я подыщу кого-нибудь на ваше место! – сухо заметила Шарлотте миссис Ватсон. – Из того, что вы лишились матери, еще не следует, что можно ставить меня в такое затруднительное положение.

Ну, уж точно ли уход Шарлотты поставил миссис Ватсон в такое затруднительное положение? Не сама ли она, бывало, говорила, что почти ежедневно получает письма с предложением услуг от разных довольно известных пианисток? Слава Богу, консерватория ежегодно выпускает немало девушек, и даже окончившие ее с отличием нередко ищут себе место. Поэтому стоит миссис Ватсон только заявить, что ей нужна учительница музыки, и в желающих приехать к ней в Везине недостатка не будет.

Шарлотта прекрасно понимала, что хотела этим сказать миссис Ватсон. Это значило: «Если ты, душенька, недовольна тем, что тебе приходится давать по двенадцать уроков в день и, кроме того, делать все, что тебе прикажут, то знай, на твое место найдется много желающих, и не каких-нибудь захудалых учительниц музыки, а выпускниц консерватории, окончивших ее с отличием. Помни: малейшее выражение неудовольствия с твоей стороны – и я тебя сейчас же рассчитаю!»

– Поверьте, миссис Ватсон, мне очень жаль, что приходится поступать таким образом! – вежливо ответила Шарлотта, желавшая расстаться с содержательницей пансиона по-хорошему. – Но как же быть? Не могу же я бросить своих сестер и братьев!