Одна откровенная ночь

Оставил такой хаос? Даже не знаю, что шокирует меня больше. Я бы задумалась над этим, но мое внимание привлекает фотография. Меня охватывают те же эмоции, которые я испытывала, когда увидела ее в первый раз: беспомощность, горечь и печаль.

Со слезами на глазах я беру снимок со стола и некоторое время рассматриваю. Миллер в детстве. Что-то подталкивает меня перевернуть фото. Уверенная в том, что ничего не обнаружу, я ошибаюсь. Миллер написал слова, которые заставляют меня разрыдаться подобно ребенку.

«Свет или тьма, для меня есть только ты. Найди меня, дорогая».

Паникуя теперь уже по другой причине, я быстро прихожу в себя. Оставив беспорядок, шагаю вслед за веревкой, которая ведет к входной двери. А в следующую секунду уже выхожу из квартиры. В простыне и с нитью на руке. Я резко останавливаюсь, когда веревка исчезает между дверями лифта.

— О боже.

Нажимаю кнопку вызова лифта. Мое сердце бьется быстрее, а я все так и повторяю:

— Боже мой, боже мой…

Каждая секунда кажется мне столетиями. В нетерпении я постоянно нажимаю на кнопку и в итоге кричу:

— Быстрей!

Раздается звук, оповещающий, что лифт поднялся на этаж.

— Ну, наконец!

Когда двери начинают открываться, нить падает на пол у моих ног.

Тысяча эмоций разрывает так сильно, что у меня кружится голова, и я перестаю ясно видеть.

Внутри Миллер.

Вытянув руку, я хватаюсь за стену, чтобы не упасть. Шок или облегчение? Он сидит на полу, прислонившись спиной к стене. Голова опущена, а веревка ведет к его запястью.

Ну и какого черта он тут делает?

— Миллер? — Я осторожно продвигаюсь вперед, гадая, в каком он состоянии и как мне с этим справиться. — Миллер, милый?

Он поднимает голову, медленно открывая глаза. У меня перехватывает дыхание, когда пронзительная голубизна впивается в меня.

— Я сделаю все для тебя, милая девочка, — выдыхает он, протягивая мне руку. — Я готов на все.

Наклоняя голову, он жестом приглашает меня подойти. Без раздумий я спешу его утешить. Зачем он пошел в лифт? Беру его за руку, помогая встать, но вместо этого оказываюсь на его коленях.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, стараясь не повышать голос, и с трудом встаю на ноги.

— Обними меня.

— Что?

Я в замешательстве. Почему в лифте?

— Я попросил один раз, — нетерпеливо рявкает он.

Миллер серьёзен. Зачем он это делает?

Сказать мне нечего, и я не знаю, как ему помочь. Поэтому выбираю единственную возможность успокоить его — обнимаю и крепко прижимаю к себе. Спустя несколько минут я осознаю, что он больше не дрожит.

— Так ты пришел сюда целенаправленно? — удивляюсь я. Ну а как он еще мог оказаться в лифте?

Миллер молчит и дышит мне в шею, а его сердце бьется равномерно. Нет никаких признаков беспокойства. Как долго он здесь? Я не спрашиваю. Сомневаюсь, что получу ответ. Просто позволяю ему сжать себя в объятиях, услышав, как позади закрываются двери лифта.

— Ты выйдешь за меня? — тихо спрашивает он.

— Что? — восклицаю я, слетая с его колен.

Возможно, я плохо расслышала. Миллер ведь не хотел жениться. Лихорадочно всматриваюсь в его лицо и замечаю, что оно блестит от пота.

— Ты слышала меня, — отвечает Миллер. Он сосредоточен, его голубые глаза не мигают и прожигают меня насквозь.

— Я… я думала…

— Не заставляй меня повторять, — спокойно предупреждает он. Шокированная, я закрываю рот. Пытаюсь связать хоть несколько слов, но не получается. Мой мозг отключился. Я лишь смотрю на его бесстрастное лицо, ожидая чего-нибудь, что могло бы подсказать, что я не ослышалась.

— Оливия.

— Повтори еще раз! — выпаливаю, пугаясь собственной резкости. Я в ступоре.

Миллер глубоко вдыхает и подходит ближе. Хватает меня за прижатые к груди простыни и тянет к себе. Сверкающие яркие голубые глаза сталкиваются с темными сапфировыми.

— Выходи за меня, дорогая. Будь моей навсегда.

Когда я задерживаю дыхание, легкие горят от напряжения. Я не хотела шуметь, когда он повторил предложение, но не сдерживаюсь.

— О-о-о-о, — выдыхаю, — я считала, что ты против женитьбы.

Голова идет кругом. Его записок и обещаний достаточно. Мне не нужно законное основание, чтобы подтвердить нашу сильную связь.

— Я передумал, и мы больше не будем об этом говорить.

Он ошеломляет меня еще сильнее. Вот так просто? Я бы спросила, что изменилось, но боюсь, что он не ответит. Или потому что в его словах звучит решимость.

— Но почему ты в лифте? — задаю вопрос прежде, чем успеваю осмыслить происходящее. Миллер задумывается, оглядываясь по сторонам, но вскоре полностью обращает внимание на меня.

— Я могу сделать для тебя все, что угодно, — спокойно говорит он. — Я понимаю. Если решился на это, то это значит, что буквально может сделать для меня все. — Моя жизнь встала на свои места, Оливия Тейлор. Сейчас я тот, кем должен быть. Твой возлюбленный, друг, муж, — он опускает взгляд на мой живот, и я с удивлением наблюдаю, как в глазах появляется умиротворение, — отец.

Кажется, он целую вечность смотрит на мой живот. Я не прерываю его, ведь у меня появляется время осмыслить информацию и успокоиться. Он невероятный человек. Но думаю, у меня есть способ описать его.

Одиночка, бесстрастный, нелюбимый.