Одна отвергнутая ночь

— Пошёл ты знаешь куда! — Останавливаюсь на такой универсальной фразе и, бросив её ему в лицо, разворачиваюсь обратно к дому Миллера, ноги со злостью ударяются о тротуар.

— Да ладно тебе, Ливи!

— Отвали! — Не оборачиваюсь. Если обернусь, вероятно, будет взрыв. Но потом в голову кое-что приходит, и я разворачиваюсь. — Где ты взял визитку Миллера?

Он пожимает плечами:

— Та пташка, что была на открытии «Ice». Чертовски горячая штучка!

Кэсси.

Чувствую, как внутри закипает злость, давление в голове возрастает. Сучка! Я закипаю, беспокоясь о растущей внутри ярости. Хочу ударить что-нибудь. Сильно.

— Ай! — Мой крик пронзительный, когда он хватает меня и поднимает так, что я лежу поперёк его рук. Он разворачивается и снова идёт вниз по дороге, к кофейне, игнорируя мой скептический взгляд.

— Дерзкая девчонка, — говорит он просто. — Я, вроде как, рад, что ты за него держишься.

Моё тело отпускает сдерживаемого его напряжение, и я расслабляюсь в его руках:

— Я люблю его, Грегори.

— Вижу, — нехотя признаёт он. — А он тебя любит?

— Да, — отвечаю, потому что знаю точно, что он любит. Он просто не говорит об этом прямо. Но это его право.

— Он делает тебя счастливой?

— Больше, чем ты думаешь, но я была бы намного счастливее, если бы люди просто оставили нас в покое. — Чувствую, как он со вздохом сутулится под тяжестью моего тела.

Он останавливается и ставит меня на ноги, а потом с силой сжимает мои плечи:

— Малышка, у меня плохое предчувствие. Он такой… — Он замолкает и рукой трёт свое лоб, явный признак беспокойства.

— Такой какой?

Он поджимает губы и опускает руки по швам, оставляя их безжизненно болтаться.

— Мрачный.

Я киваю, делая глубокий вдох.

— Мне знакома каждая его тёмная частичка, какую только возможно узнать. Я снова наполню их светом. Я помогаю ему, и независимо от того, согласен ты, принимаешь это или нет, он тоже мне помогает. Он мой кто-то, Грегори. Я никогда его не оставлю.

— Вау, — мой друг выдыхает, прикусывая щёки. — Такие сильные слова, Оливия.

Я пожимаю плечами:

— Всё так, как есть. Ты разве не видишь? Он не привязывает меня и ни к чему не принуждает. Я с ним добровольно и потому что должна там быть. Я лишь надеюсь, что однажды ты найдешь своего кого-то и надеюсь, что ты почувствуешь себя столь же поглощенным этим человеком, какой я чувствую себя по отношению к Миллеру. Он особенный, — я вздрагиваю от собственных слов и отбрасываю эту мысль далеко, далеко прочь.

Умиротворение, кажется, охватывает меня при виде очевидного осознания в лице Грегори. Не уверена, понимает ли он, может и не поймет никогда, но принятие — хорошая отправная точка. Я не жду, что они станут закадычными друзьями. Не думаю, что Миллер вообще может с кем-то близко дружить; он не общительный человек. Он не слишком хорошо ладит с людьми, особенно с теми, кто вмешивается. Но они, по крайней мере, могут вести себя цивилизованно. Они должны найти в себе силы сделать это, ради меня.

— Я попытаюсь, — шепчет Грегори, нехотя, и всё же сердце в груди делает радостный кульбит. — Если он хочет попытаться, я в игре.

Я улыбаюсь, возможно, самой яркой улыбкой из всех, и кидаюсь в его объятия, от чего он со смешком, делает шаг назад.

— Спасибо. Он тоже обо мне заботится, Грегори. Так же, как ты. — Не замечаю, что он, возможно, заботится даже сильнее, понимая, что это делу не поможет.

Нет больше слов, только мы, обнимающие друг друга с силой, равной многонедельной тоске, пока я, в конце концов, не отстраняюсь от него, чувство победы и восторга спиралью скручиваются внутри меня. Его желание, конечно, основано на согласии Миллера, но я не сомневаюсь в том, что он согласится. Пока есть обещание не вмешиваться в моё счастье, мы будем в порядке. Я целую его в симпатичную щёку и беру под руку, продолжая нашу прогулку в кофейню.

И замираю.

Кровь отливает от головы, и Грегори хватает меня свободной рукой, удерживая:

— Ливи? Что такое?

Белый БМВ, припаркованный у тротуара, мне незнаком, но мой интерес вызывает не роскошная машина. Внимание привлекает женщина, прислонившаяся к машине и затягивающаяся сигаретой, наблюдая за нами. Я уже видела её однажды и никогда не забуду это лицо.

София.

На ней красивый плащ, такой же невероятно белый, как и её машина, губы накрашены кроваво-красной помадой, тугой пучок белых волос так же идеален, как и в прошлый раз, когда я имела удовольствие с ней встретиться. Мне плохо.

— Ливи? — взволнованный голос Грегори возвращает меня к жизни, я открываю глаза от самодовольного выражения на её совершенном лице. — Дерьмо, ты бледная. — Его ладонь ложится на мой лоб. — Тебя сейчас стошнит?