Одна отвергнутая ночь

Пытаясь успокоить кипящую внутри кровь и дрожь в теле, стою и смотрю, как Грегори пытается выдавить из себя хоть слово. Он запинается, абсолютно потрясенный, почти как я. Я не имела права так поступать. Не имела права вмешиваться, особенно учитывая тот факт, что поругалась со своим другом, когда он попытался вклиниться в мои нездоровые отношения с определенным мужчиной под маской джентльмена.

— Прости, — восклицаю, не в силах справиться с рваным дыханием. — Я не…

— Дерзкая, — говорит он просто, и снова я рассыпаюсь на куски, злость превращается в отчаяние, которое накатывает в полную силу. Роняю голову, руки безвольно свисают вдоль тела, бесконтрольно всхлипываю. Теперь меня уже совсем по другим причинам пробивает жалкая дрожь. Лучше после моей тирады совсем не стало.

Слышу со стороны кровати тяжелый, полный отчаяния вдох, и Грегори, крепко обнимая, прижимает меня к груди.

— Ш-ш-ш, — шепчет он, покачивая меня и поглаживая мои волосы. — У меня такое чувство, что слова не были предназначены Бену.

Киваю, и он только крепче меня обнимает. Они были для Бена, но я бы хотела, чтобы их услышал другой человек. И как бы я хотела иметь силы пожинать то, что сама посеяла.

— Ну что мы за парочка, — вздыхает он. — Как мы загнали себя в это месиво?

Не знаю, так что просто качаю головой, всхлипывая и бесконтрольно дрожа.

— Эй, — он отстраняет меня от моего укрытия и осторожно держит мое лицо, глядя полным сочувствия взглядом. — Что будем делать друг с другом, малышка?

— Не знаю, — выдавливаю из себя, позволяя Грегори стереть с моих щек мокрые дорожки слез. — Чувствую себя безнадежно.

— Я тоже, — соглашается он, и наши взгляды встречаются. — Я тоже.

Атмосфера вдруг становится какой-то иной. Два друга, которым комфортно вместе, теперь смотрят между собой с тоской, а опустошение и одиночество, кажется, ведут к чему-то еще.

К чему-то чуждому.

К чему-то запретному.

Я сбита с толку, и когда губы моего друга приоткрываются, его взгляд перемещается на мой рот, он медленно придвигается ближе, мысли начинают метаться в моей голове. Есть куча причин остановить то, что вот-вот произойдет, но сейчас я не могу об этом думать. Не могу думать ни о чем, разве что это мне и нужно, возможно.

Я тоже придвигаюсь ближе, наши губы встречаются, и сердце в груди начинает грохотать. Непривычное ощущение губ моего лучшего друга на моих не пугает. Я передвигаюсь, перебрасывая ногу через полулежащего Грегори, так, что оказываюсь на нем, не разрывая наш поцелуй, продолжая бешеный танец языков. Ощущение его рук, блуждающих по моей спине, его рта, с силой прижимающегося к моему, приносит незнакомый комфорт, даже если он мне чужд и не привычен. Неважно. Мне и нужно что-то другое.

— Ливи, — он разрывает наш поцелуй, тяжело дыша мне в лицо. — Мы не должны. Это неправильно.

Я не позволяю ему попытаться отговорить меня от этого. Снова кидаюсь к его губам, отчаянно убеждая друга, чувствуя его сильные руки и то, как расслабляются его мышцы. Он стонет, его очевидное возбуждение подо мной только подстегивает.

— Ливи, — протестует он слабо, не делая попытки меня оттолкнуть.

— Мы поможем друг другу, — выдыхаю я, потянув за край его футболки. Он меня не останавливает. Он передвигается, облегчая мне задачу, и вскоре футболка отброшена в сторону, моим блуждающим рукам открыт доступ к его обнаженному торсу. Почти сразу чувствую, как мой топ скользит вверх, так что я отпускаю его губы и сажусь, давая возможность лучшему во всем мире другу меня раздеть. Лифчика, прикрывающего мою скромную грудь, нет, я остаюсь в одних пижамных шортах, и Грегори пялится на мои затвердевшие соски, всего в сантиметре от себя.

— Твою мать, — рычит он и переводит на меня глаза, я же тяжело дышу ему в лицо. — Черт, черт побери, — он берет меня за руки и толкает на спину, с жадностью накидываясь на мой рот и стаскивая с меня шорты и трусики. Он твердый и прижимается к моему бедру, бесконтрольно пульсируя, я же тянусь к змейке на его джинсах. Он помогает мне, приподнимая бедра так, что я легко освобождаю его от одежды, и мы оба уже обнажены, переплетаясь, катаясь по постели, целуясь и просто чувствуя дру друга.

— Твою мать, — снова ругается он, лаская губами мою щеку, пока я тяжело дышу в потолок. — Нам надо остановиться.

— Нет, — выдыхаю я.

— Мы не должны этого делать, — он не делает попыток остановиться, снова находя мой рот и яростно толкаясь в него языком. Мы подходим друг другу в самых бешеных проявлениях. Руки и губы повсюду — мы исследуем незнакомую территорию. Мы оба дошли до отчаяния, вырывая свою боль, и ни один из нас, кажется, не готов это прекратить. Мы должны остановиться. Это не поможет.

— О Боже! — кричу я, запрокидывая голову, когда Грегори обхватывает мою грудь. Я извиваюсь под ним, тело обжигают лихорадочные уколы отчаянного наслаждения. Наши рты снова быстро находят друг друга, и я опускаю руку до тех пор, пока его крепкий, жаркий член не оказывается в моей хватке.

— Охренеть! — он рычит и подается вперед, так что рукой я провожу по всей его длине. — Вооот блин!