Одна сотая секунды

— Если честно, то ничего не понимаю, — признался эльф.

Судя по растерянным взглядам, остальные тоже слабо себе представляли, что за устройство творило такое.

— Но это еще не все. Мой источник глянул все порталы за этот период. Было обнаружен сбой в работе еще одной пары, самый первый. Эта пара связывает замок Рутхела и научный центр.

— То есть? — Нахмурилась я, уже понимая, что прозвучит дальше, осознавая, что эта была одна из тех мыслей, которые ускользнули от меня.

— То есть, можем достаточно серьезно полагать, что изобретателем оказался сам Арвелл Рутхел. И у меня складывается вот какая картина, возможно, не слишком соответствующая реальности, но все же. Арвелл разрабатывает прототип, обладающий колоссальной мощью. Возможно, неустойчивый. Опасаясь непредсказуемых последствий, он выбирает заброшенную территорию, где и проводит испытание, после чего возвращается обратно, иным путем. Что-то работает не должным образом, и Рутхел то ли не обращается к устройству, то ли отвлекается на другой проект, то ли что-то еще. Тем не менее, некто узнает о свойствах прототипа и в дальнейшем эффективно использует против самого создателя, после чего продает обращенного в камень Арвелла на аукционе. Я бы продолжила, что сам похититель с устройством движется дальше, но есть одна неувязка. Устройство проявляет себя в родовом гнезде достаточного глупого и падкого на лесть вервольфа Кеана Кременда Реслуфа, любителя потолкаться на различного рода мероприятиях и выставлять свою персону великим знатоком научных направлений. Исходя из всего вышесказанного, я могу сделать два вывода. Во-первых, прототип представляет собой довольно компактное устройство, а, во-вторых, враг нам до сих пор неизвестен.

Сказать, что мы были на грани шока — ничего не сказать. Но чем больше я узнавала, тем меньше вообще что-либо понимала, особенно о человеке, ставшим моим супругом. Гений? Чудик? Сумасшедший? Кто ты, разноглазый? Который раз я сама себе задаю этот вопрос, но ни на миллиметр не приближаюсь к ответу, лишь беспомощно развожу руками, осознавая, что мы с тобой из столь разных параллелей, что никакими единицами расстояний не измерить эту пропасть.

Остались позади загадочные острова Айли-Ивиж, уснувшие в ночи и так и не раскрывшие своих тайн. Пройтись бы днем, зачаровано рассматривая белые монолиты непоколебимых зданий и теснящиеся вдоль берега рыбацкие хижины, подняться бы по мощеным дорожкам, провести рукой по невесомому кружеву перил мостиков, замереть бы и познать что-то особенное, глядя на крошечный садик, в котором на камнях распускаются коралловые, светло-сиреневые и желтые цветы. Но нет, ночь накрыла все непроницаемым крылом, огородила от любопытных взглядов чужаков. И сколько не силилась луна заменить собою солнце, все равно ее сияния хватило только на то, чтобы выявить лишь зыбкие силуэты, лишь призрачные намеки. И были ли все эти садики и мостики, пели ли бамбуковые рощи и наполнялся воздух солью? Скрипели ли под ногами деревянные половицы, трепетали ли расписные завесы и горели ли тускло покачивающиеся фонарики?

Все осталось там, в ночи. А с утра помчался, едва ли не взлетая, великолепный лайнер, заставив расступиться редкие узконосые лодчонки. Он, быстрый, снабженный мощными движками, легко рассекал спокойные воды пролива. Белоснежный, оставляющий пенный шлейф, он напоминал чудную птицу, свободно пронзающую небесные потоки. Два с небольшим часа пути. Хочешь, лови на палубе ветер, хочешь — добирай еще крупицы прерванного сна. Мерное, ненавязчивое гудение и легкое покачивание как раз способствовали его приходу.

Но мне не спалось. Усталость не прошла, бодрости не было, но сон, словно обиженный за какой-то проступок, решил меня и в этот раз не удостаивать своим посещением. Ну что ж делать, нет, так нет. И я, раздасованная, поднялась на палубу. Высокое и чистое небо аж вибрирует от хрустальной игры солнечных лучей. Вдохни глубже, раскинь руки, устремись ввысь. Что мешает? Тебя, дракон, не хватает, крыльев твоих, сумасшествия, безбашенности мальчишеской, безалаберности, выраженной в наивной вере, что все злые молнии промахнутся.

Мои ладони покоились на леере, как и десятки других ладоней.

«Что скажешь, леди Рутхел?»

«Теперь и ты решила меня так называть?»

«Тебе идет. Ладно, я же о другом сейчас спрашиваю».

«Не знаю, Юси. Запутанно все слишком. Рада разбирается, понимает, старается до нас донести. А я… я смотрю на все происходящее, пытаюсь собрать в единую картинку, и даже собираю. Только не картинка получается, а мазня какая-то. Вот, ты поняла, что теперь главное? Мы ведь сначала думали, что все дело во власти, что кто-то стремится занять место разноглазого. А теперь? А теперь выясняется, что этот кретин-изобретатель создал штуковину, такую, за которую его могли отправить куда подальше, да так, чтобы никто не нашел. И отправили ведь. Или все-таки власть?»

«Ну, та же Рада дала понять, что наш противник является личностью интересной».

«Это и пугает. Сбивает…»

«С основной цели?»