Одна среди людей

Павел оказался ни много ни мало, а членом какой– то ультраправой организации. Вот я увидел, как он делал себе на предплечье татуировку с изображением славянской свастики, как брился налысо (волосы уже успели отрасти), как маршировал с такими же, как он, и бросался с яростным криком на бомжа азиатской внешности, бил его ногами, отобрал всю милостыню, что дали сердобольные прохожие.

Я быстро отвел взгляд, изображая большую занятость.

– Чего хотел?

– Ты сможешь меня подвезти до отеля? Нас вместе поселили… вот и познакомимся. – Невинное предложение прозвучало угрожающе. Я не мог ему отказать, по крайней мере предлог быстро найти не получилось, и пришлось согласиться. Теперь известно, чего стоило ожидать от Павла, но учитывая мою славянскую внешность, максимум, на что он отважится – попытается завербовать еще одного боевика правого дела.

Программа празднования не отличалась разнообразием или чем-то новым. Вечером – заселение в отель, в субботу утром ведущие сотрудники компании, включая Софью, представят какие-то доклады, непонятно для чего. После обеда запланирован пресловутый «тимбилдинг»[1], а вечером в восемь часов начнется торжественный ужин. В воскресенье утром – свободное время и отъезд из отеля.

В корпоративном чате меж тем началось оживление. Многие вспомнили о моем существовании, спрашивая, сколько свободных мест у меня в машине. Я знал, что лицемерию нет предела. Меня вдруг полюбили, только я, испытывая противоположные чувства, еще больше разочаровался в людях. Ненавидел ли я лицемеров, так хотевших попасть в мою иномарку экономкласса? Было глупо им отказывать. Из-за Софьи придется задержаться в этой компании на неопределенное время. Главное не уподобиться большинству и стараться не смотреть в глаза без надобности. В итоге, кроме меня и Павла, в машине оказалась бухгалтерия (странно, что у них нет машин в отделе) в полном составе – все трое. Главный бухгалтер мужчина лет сорока и две девушки лет двадцати пяти, о которых я знал, что одна начисляет зарплату, а перед другой надо отчитываться за представительские расходы, если таковые у тебя были. Чем занимался главный бухгалтер, я не имел представления, видел его крайне редко и заглянуть в глаза пока не успел. Девочки ничем особым мне не запомнились. Та, что начисляет зарплату, топила котят в деревне, что в общем для деревни вполне характерно, хоть и бездушно, а другая воровала деньги у родителей с малолетнего возраста, а теперь вытягивала их из кавалеров, которые велись на смазливую мордашку. Что тоже не представляло никакого интереса и рисовало картины из будничной жизни обывателей, считавших себя венцом творения.

Такой премилой компанией мы договорились отправиться в путь к алкогольным возлияниям и радостному «тимбилдингу». Как и полагается в пятницу, после четырех часов дня никто уже не работал. Мимо меня пронесся кто-то с бутылками элитного алкоголя, а кто-то следом тащил пакет с остальным провиантом в виде дешевого пива и закуски типа «рыбка-полосатик», чипсы, фисташки и сухарики. Я старался не смотреть на лица, чтобы не портить настроение, и так упавшее до нуля. Мирные степенные граждане в галстуках и отглаженных рубашках превращались в неуправляемую толпу. За соседней перегородкой уже веселились, открывая «бутылочку винца», как любили они называть это дешевое пойло, напичканное красителями. Словно заправские сомелье, вглядывались они в мутную жидкость, плескавшуюся в пластиковом стакане, и с чувством собственного достоинства, преисполненные гордостью за свое исключительное положение в обществе, пригубляли напиток, нарочито его смакуя. Заметив мой пристальный взгляд в их сторону, один из выпивающих жестом пригласил меня присоединиться, на что я резко ответил отказом, демонстративно уставившись в монитор. В половину пятого мой рабочий телефон дал о себе знать. Главный бухгалтер, явно уже приняв на грудь, спрашивал, когда же я спущусь на стоянку. M-да. Теперь все понятно. Как же я раньше не догадался. Они все решили напиться и использовать меня в качестве водителя. Греховно и низко. Я чуть не разбил телефон, но повесил трубку, лишь хмыкнув сквозь зубы, что уже иду. Пьющие вино тоже собрались и двинулись вниз. Где же Софья? Почему ее нигде не видно?