Одна судьба

Он не верит, что Стейси поступила так и на этот раз. Здесь ощущается задумка, поданная с легкой руки Александры.

— Ты знаешь!.. Я уже поняла, что выгляжу так себе! В зеркало смотрюсь и отражаюсь, черт меня подери! Верно?!

Причем здесь это? Вместо ответа Алекс толкнула его в грудь и сделала шаг в его направлении.

— Я не забыла, как ты отзывался о Риччи и не скажу, что ослепла, там! На пляже!

— Причем тут Карен?!

— Оставь свои эпитеты и дерзкие сравнения для кого-нибудь другого! Признания и очаровательные улыбки засунь туда же! Ясно тебе?!

О чем она? Он ничего такого не имел ввиду! Этот ее намек на вампирское обаяние вновь трогает его за живое. С чего она решила, что похожа с белобрысой стервой? Нашла за что ухватиться! Как это по-женски! Он ее не узнает, честное слово!

— Я спросил какого черта ты поперлась сюда? Когда мне удалось вызволить тебя из этого кошмарного места?!

— Ты идиот!

Она не ответила ему, отдаляясь, прячась за углом очередного рукава гигантских труб. Раф поторопился. Ей кажется, что здесь нет никаких опасностей, но теперь! Теперь-то надо было понять и осознать, что это не так! Все совсем не так как кажется!

* * *

— Ну и как?

Стейси выходит из той части дома, которую она приспособила под приемную. Она сначала вытирает руки, а потом снимает халат. Вид у нее не очень довольный, скорее встревоженный и озабоченный, но на его вопрос она качает головой.

— Всё так плохо?

Как-то не вяжется все это с ее выражением лица.

— Она просила не говорить тебе, ничего.

До него не доходит. Вообще. Никак. Это что шутка такая? Ну ладно Алекс! Он, кажется уже привык, что они могут не разговаривать днями и она может нападать на него с нелепыми обвинениями, но МакКена… В какой момент они вдруг стали общаться загадками?

— Это, по-твоему, смешно?

— Врачебная тайна знаешь ли.

Стейси даже не думает делать вид, что не издевается над ним. Именно это она и делает. Она мстит ему и не понятно за что. Он был прав! Они могли дождаться, когда Алекс родит и предъявить этому миру доказательства, что с ребенком все в порядке или нет. О последнем они бы никогда не узнали. Так было бы лучше для всех.

— Ничего смешного, Хеллингер. Она просила, и я сделаю так как просит моя пациентка. Хочешь изменить ситуацию? Окей! Договаривайся с ней!

МакКена поправляет сбившиеся темные волосы и улыбается ему самой холодной улыбкой из тех, что он видел у нее когда-то. В какой момент они вдруг стали врагами? Это женская солидарность или что-то другое в ней говорит?

— Что за новая блажь?

Алекс испуганно вскидывает на него глаза, застегивая пуговицы длинной рубашки. Он ворвался, не постучав. Разозлился в какие-то нереально быстрые сроки. Его не смущает ее полуголый вид и причиненное стеснение, и смущение. Он видел ее голой, обнаженной, побитой, больной и много чего еще.

— Не понимаю, о чем ты, — откликается она ровным голосом, отворачиваясь от него.

Девушка продолжает застегивать пуговицы, даже не думая, чтобы продолжить говорить или объяснить свое поведение.

— Я, между прочим, беспокоюсь за тебя.

Раф останавливается за ее спиной, глядя на подрагивающие кончики порядком отросших волос. Она такая худенькая, хрупкая, кажется, что совсем маленькая и все еще притягательная. Ее запах — он как будто бы усилился. Если бы не усталость и раздражение Рафаэль обязательно подумал о том, что он чертов фетишист.

— Не надо. Ты не обязан и не должен делать это.

Он обнимает ее за плечи, не стремясь повернуть к себе. Почему все повторяется? Пропал ее злой тон, но ссоры и претензии не прекратились.

— Хеллингер, отпусти меня.

— Дружеские объятия, — просто говорит он. — Алекс, я так устал, уверен, что и ты тоже.

— Ты знаешь, что друзья так не обнимаются. Я хочу в душ, есть и спать. Давай закончим этот день.

— Мы уже обсудили какой я отстойный друг. Это было на яхте. Я согласился с твоими притязаниями. Ты вроде была довольна. Давай не будем начинать всё заново?

Ее пальцы до этого пытающиеся разомкнуть замок его пальцев просто ложатся на руку.

— Ты прав, я тоже устала. Когда я начну опадать на пол, уверена ты подхватишь меня.

Рафаэль делает это сию же минуту. Он устал настолько, что раздражается в считанные секунды и по малейшему пустяку.

— Не смей рыпаться. Я все еще сильнее тебя, Дарресон.

Он несет ее прочь из этого мерзкого помещения — Раф и по сей день он ненавидит запах медикаментов и дезинфицирующих средств.

— Раф! Осторожнее! — кричит ему в след МакКена и даже пытается догнать.

— Оставь нас!

Ситуация чем-то напоминает его первый день в их высотке, но только он в отличие от Джейка не бросает ее на кровать, как тот на диван, а ставит на ноги, перед этим пинком закрыв дверь.

— Найди в себе силы побыть нормальной! — рявкает он на нее и смотрит на часы, времени около девяти вечера.

— Я нормальная! Я не хочу раз..

— А я хочу! Плевать мне на что ты обижаешься! Я хочу знать, как твое самочувствие. Как развивается …

Он медлит не в состоянии назвать это ребенком.

— Что язык проглотил?

Она пружинит на невысокой кровати, держится за живот и говорит ему дрожащим голосом.