Одна судьба

— Иди и поешь, попей или что ты там делаешь, чтобы успокоиться?! Чем занимался все прошлые дни?! Сделай еще что-нибудь, что у тебя на уме! Не надо за меня беспокоиться! Тебя никто не просил брать заботу обо мне!

Рафаэль не монстр и никогда им не был. Он не бросит ее, несмотря на все сказанное ею когда-то, несмотря на то, что она любит другого и носит это чудовище у себя под сердцем. Это оно в ней говорит! Не она. Она милая. Всегда была тактичной, даже когда выходила из себя. Всё остальное не ее!

— Ты что не понимаешь, что тогда бы они убили тебя?!

Девушка пытается уйти, но он держит ее за бедра, хоть это и неудобно из-за того шарика, что она спрятала под рубашкой.

— Серьезно? Не они сегодня так ты завтра! Я хотела знать, что ты еще сказал им, чего не хотел делать при мне! Вот зачем я пошла обратно.

Рафаэль возносит хвалу господу Богу, если это существо есть на свете, что все закончилось куда раньше, чем она и Стейси подоспели к ним.

— Кто тебе сказал, что я еще что-то говорил им?

Алекс едва ли выше его. Он видит, что за всем своим гневом в ее глазах то и дело проскальзывает тень беспокойства.

— Я поняла это с самого начала. Раф! Я тоже знаю тебя не один день!

Женщина замедляется, берет его за руку и, прежде чем он успевает понять, что она хочет сделать, кладет ее себе на живот, удерживая своей ладонью.

— Чувствуешь?

Девушка поднимает на него глаза, улыбаясь очень нежно, словно не кричала и не злилась на него две секунды назад.

— Она то толкается, то делает вот так, — Алекс шепчет, как будто боится чего-то, — Совсем редко!

Раф уже чувствовал это, но прошлое движение было резким, а это такое плавное. Она двигает его рукой словно мышкой компьютера.

— Мне кажется, что она спит и водит во сне пяткой!

Удивительное чувство. Рафаэль кладет руки ей на живот, концентрируясь на ощущениях, поражаясь тому, что чувствует и слышит. Сердце плода бьется так быстро и в тоже время ровно.

— Почему она?

Он только сейчас понял, что и его злость, и возмущение от ее поведения, алогичных, продиктованных вредностью поступков сошло на нет.

— Да, Стейси пообещала сделать ультразвук завтра, — Алекс все еще улыбается, взглянув на него совершенно счастливым взглядом. — Но я уверенна, что это будет девочка.

Они стоят вот так, уперевшись в головы друг друга, дотрагиваясь до нее и ловя движения находящегося в неведении ребенка. Алекс тянет ткань рубашки наверх, не оставляя никаких преград между собой и им.

— Мне всегда кажется, что ткань мешает.

Он привлекает ее к себе, соскользнув другой на поясницу. Раф не видит, но на лице Алекс появляется некая разновидность облегчения и наслаждения — его руки согревают ее. Она блаженствовала пока до нее дотрагивалась Стейси и вот сейчас. Поясница всегда болит сильнее прочих мест, можно сказать, что это единственное что болит у нее все сильнее и сильнее, день ото дня.

— Ты уже и имя придумала?

— Еще нет. Но все чаще думаю назвать ее Рыбкой. Пощекочи ее.

— Что?

— Пощекочи. Ты не ослышался.

Он проводит пальцами по едва заметному бугорку. Кажется, что будет щекотно Алекс, но не Рыбке, однако бугорок после повторного прикосновения исчезает и Алекс опускает рубашку, выпрямляясь. У нее очень счастливый и довольный вид.

— Она не «это»! Она — ребенок, который не виноват в том, что у него будет пара дополнительный зубов.

Алекс рассматривает его и Раф даже знает, что она «видит» в своих воспоминаниях.

— Все будет хорошо. Помоги мне спуститься. Пожалуйста.

Он бы оставил все так. Алекс превратилась в улыбающуюся, очень довольную женщину, у которой и ямочки на щеках и в голове не единой темной мысли. Все, как он и думал когда-то. Раф мечтал об этом, с каждым новым днем теряя веру в подобный исход вещей.

— Какой сейчас месяц? Что сказала Стейси?

Вот теперь ее взгляд омрачается, она быстро облизывает губы и Раф знает, что сейчас произойдет: она или начнет врать, или юлить.

— Все будет известно завтра. Живот небольшой, но развитие ребенка опережает человеческие сроки.

Он думал об этом только что, когда трогал ее живот — большая ступня, развитое сердце и шевеление. Все говорит о том, что этому плоду не три месяца, а куда больше. Это плохо, чертовски плохо.

— Не заговаривай мне зубы, Дарресон.

Стейси опытный акушер и должна понять, что к чему уже сейчас. Ему нужно знать сколько времени у него осталось.

— Врачи на корабле говорили, что…

— Не верь им. Я поменял результаты, нашел еще одну беременную девушку. Она наблюдалась у обычных врачей. Ее показатели идеально подходили под твои данные.

Алекс награждает его возмущенным взглядом, но ненадолго. Она кивает, соглашаясь с этим, с каким-то облегчением.

— Спасибо тебе.

Она обнимает его. Так очень неудобно обниматься, но у нее получается. Рафаэль чувствует едва заметное шевеление и это очередной раз поражает его до глубины души. Почему она совсем не боится того, что произойдет?

— И все-таки? Дарресон, мне приятно! Очень радует твое изменившееся настроение, но я хочу получить ответ.

— Выходит, что уже почти пять месяцев.

— Уже?