Одна судьба (СИ)

Я тру его, дышу на его мокрую морду, сгибаю и разгибаю лапки, опять растираю. Он не может умереть. Никто не должен умереть!

— Пожалуйста! Пожалуйста! Сделайте что-нибудь! Это мой кот!

Я не обращаю внимание на грохот выстрелов, на искры от столкновения пуль о металлическую поверхность.

— Отставить!

Крики едва ли заглушают выстрелы.

— Я сказал прекратить огонь!!! — разносится еще громче. — Прекратить! Они нужны нам живыми! Живыми! Вашу ж мать!

Глава 2

— Мисс Дарресон, вы бы не смогли преодолеть это путешествие в одиночку.

Теперь у меня кружится голова. Я не знаю в чем причина этого состояния.

— Почему вы молчите?

Каждый раз допрос ведется в разных помещениях. Они одинаковые по своему убранству, но я уверена, что это две абсолютно разные камеры. Я знаю это, сужу по степени их освещенности. В одной из них свет тусклый, словно мы находимся в катакомбах Парижа, в другой яркий, дневной, как в той палате в которой стоит моя койка.

— Тем не менее это так, — отвечаю я, в очередной раз напомнив себе почему я так упорствую.

Обычно, я радуюсь тому, что у меня есть возможность выйти. Я могу пройтись по бесконечному количеству абсолютно одинаковых коридоров, поворотов, иногда спусков и подъемов. Все они сплошь и рядом серого цвета, с яркими вентилями, табличками, рычагами, участками ярко-желтого, красного или синего цвета. Корабль, а точнее авианосец на котором мы оказались, совсем не похож на таковой изнутри. Скорее, это завод, с лестницами, решетчатыми ступеньками, железными дверями, переборками, трубами. В одних что-то гремит, в других льется, из каких-то доносится гул и пронзительный свист.

— Эта яхта — она слишком большая для вас.

Все повторяется. Изо дня в день. Мне кажется, что это так. Потом, я найду отличия, позже я разозлюсь на них за психологические приемчики из набора опытного црушника. Сейчас мне приятно побыть в каком-то другом помещении, не быть привязанной к столу, забываясь от наркоза, просыпаясь от боли в руках, из-за исколотых вен. Их почти не видно теперь. Одному Богу известно каким образом они еще находят их. Боюсь, что скоро настанет очередь ног, бедер и паха. Тогда я буду болеть вся, начиная от подбородка, заканчивая стопами.

Как там Паоло? Как Лиз? Где Рафаэль?

— Эта яхта слишком шикарна для вас, мистер Хогарт, — отвечаю я вежливо и очень спокойно, — и потому кажется вам огромной.

Лесли Хогарт — это местный дознаватель. Он агент, хотя и не назвался таковым. Скорее всего, он представитель какой-то государственной организации. Что-то вроде ЦРУ, но на европейский манер. Уверена, что имя у него не настоящее. Оно вроде как подходит ему, но с таким же успехом он может быть Биллом Смитом.

— Для тех кто знает как ходить под парусом, она — средняя, то есть для меня, в самый раз.

Я решила, что Хогарт — суперагент, потому что на нем всегда один и тот же серый костюм, сорочка желтоватого цвета и блестящие черные туфли.

“Он их наверняка очень любит, раз так заботится о них.”

Хогарт субтилен и по виду сплошная канцелярская крыса — невзрачная внешность, жидкие, лоснящиеся, гладко зачесанные назад волосы, прозрачные глаза, обычно не выражающие ничего, мелковатые черты, обычно с одним и тем же выражением лица. Один только нос стал набирать размеры с возрастом, но все равно не стал главным достоянием его крысиной внешности.

Спроси меня кто-нибудь как он выглядит и я затруднюсь с описанием. Нельзя взглянуть на этого парня и зафиксировать свой взгляд хоть на чем-то. Думаю, что такое положение вещей — заблуждение на его счет и рассеянность внимания очень выгодно людям его профессии.

— У яхтсменов такого класса…

Он вновь делает пометку в своих бумагах. Что он там пишет? Какие пункты отмечает?

— У яхт такого класса, — поправляю я его не менее меланхолично, — у яхтсменов нет класса.

Секунда промедления. Он не кивает, а продолжает говорить и писать, как ни в чем не бывало. Думаю, я ему осточертела не меньше, чем он мне. Хогарт знает, что я что-то скрываю. Я же понятия не имею о чем он. Нас было трое и точка.

— Яхтам такого класса требуется команда.

— Лентяям и увальням требуется команда, — парирую я. — Мне достаточно было одной пары крепких рук на подхвате.

— Это вы говорите о них? — он оглядывается назад, словно они стоят у него за спиной. — О двух детях?

Я киваю. Именно. Я говорю о них и ни о ком другом. Я уже знаю что они выжили и чувствуют себя вполне нормально, но каждый раз испытываю что-то вроде облегчения, когда он упоминает о них. Мне ничего не показалось. Я не придумала это себе.

Только кот… Я проглатываю подступивший к горлу ком слез.

— Сомневаетесь в них?

— Они всего лишь дети.

Я знаю, что они куда сильнее, чем может показаться на первый взгляд. Хогарт тоже понимает это. Иначе, их бы не было здесь и он задавал совершенно другие вопросы.

— Давайте я выпишу вам путевку на один из курортов Флориды или Калифорнии, сроком…

Я медлю, словно и в самом деле раздумываю какие предложения у меня остались. Я не боюсь агента. Он пытается копаться у меня в мозгах. Пускай. Это не больно. Как хорошо ему это удается? Не мне судить об этом.