Одна тайна на двоих

– Вы сказали, что ваши родители были наркоманами и умерли, когда вы с сестрой были совсем юными. Как же вам удавалось держаться на плаву? – При таких родителях нам пришлось быстро повзрослеть. Нам чаще приходилось заботиться о родителях, чем им о нас. Опекать их. Мы припрятывали однодолларовые купюры и мелкие монеты, чтобы потом купить на них еду. Мы быстро разобрались, каких продуктов хватает надолго. Конечно, бывали такие дни, когда нам всем было нечего есть. Я рассказываю вам обо всем вовсе не для того, чтобы вы меня пожалели; я хочу показать, что мы с Сюзанной всегда были вдвоем против всего мира.

– Как вам удалось поступить в колледж и окончить его?

– Мы рано поняли, что образование – единственный способ выбраться из той ямы, в какую попали, и чего-то добиться в жизни. Мы оба хорошо учились и получали стипендии и гранты. Кроме того, после совершеннолетия вдруг оказалось, что отец нашей матери оставил нам наследство. Это очень помогло. Мы оба рано пошли работать, а из наследства выплачивали кредиты за учебу. На оставшиеся деньги открыли свою компанию.

– Родители вашей матери… Они не вмешались, чтобы помочь вам с Сюзанной?

– Бабушка по материнской линии умерла молодой, поэтому оставался только дедушка, которого мы видели всего два раза в жизни. Он умер, когда нам было лет по пятнадцать. Скорее всего, родители о наследстве не догадывались. Адвокат связался с нами, когда нам исполнилось двадцать один год. Такое условие было обозначено в завещании.

– Значит, вы с Сюзанной работали вместе?

– Да. Мне очень нравилось, что мы с ней одинаково смотрим на мир и часто одинаково думаем. Сюзанна лучше меня визуализировала наши мечты, зато я лучше отображал ее представления на ватмане.

– Родственники часто жалуются на необходимость работать вместе, – заметила Моника.

Он кивнул:

– Да, мы в самом начале все обсудили и пришли к выводу, что самое главное – наша дружба; она гораздо важнее работы. Все шло просто замечательно, пока Сюзанна не начала встречаться с Максом Клинтоном…

Он нахмурился и стиснул челюсти, вспомнив, как Сюзанна познакомила его с Максом. Даже тогда кое-что внушало ему тревогу, но он удержал сомнения при себе. Уже при первой встрече Макс показался ему чрезмерно властным; он, видимо, с самого начала стал считать Сюзанну своей собственностью.

Тогда Джейк внушал себе, что он все неправильно понял и сгущает краски.

– Она была влюблена в него по уши. Он был смазливым и умел втереться в доверие…

Джейк встал с дивана и подошел к витражному окну. Взглянул на улицу, хотя и понимал, что не увидит ничего, кроме темноты.

– Через три месяца он переселился в дом сестры. Я начал беспокоиться, когда понял, что он не только постепенно отсекает ее от всех друзей и даже от меня… Он оказался очень ревнивым.

– Да, это определенно повод для тревоги.

Джейк снова развернулся лицом к Монике.

– С тех пор все становилось только хуже. Сюзанна приходила на работу с синяками. Но всегда выгораживала его, находила какие-то дурацкие объяснения случившемуся. Наконец призналась, что он очень вспыльчив и ей надоело служить для него боксерской грушей. Она выгнала его из дому. Я надеялся, я очень надеялся, что на этом их отношения и закончатся.

– Но вышло по-другому, – тихо произнесла Моника.

– Да… Сестра вела себя как типичная жертва абьюзера… Он посылал ей цветы, просил прощения, и она принимала его назад. Потом он снова избивал ее, и она его прогоняла. Я никак не мог нарушить этот цикл. Я много раз говорил с ней. Убеждал, даже кричал на нее, но в конечном счете приходилось отойти в сторону и наблюдать, как все повторяется снова и снова…

Он смутно сознавал, что Моника встала с дивана и подошла к нему. Но теперь он погрузился в воспоминания. Они не касались того, какой сестра была при жизни; он вспоминал о трагедии, которая привела к ее смерти.

– Много раз она прогоняла его и принимала обратно, и всякий раз он все больше и больше злился. И вот она как будто решила порвать с ним окончательно. Сначала он умолял позволить ему вернуться, а когда Сюзанна ему отказала, стал преследовать ее и оставлял записки с угрозами убить: «Если ты не будешь моей, не будешь ничьей» и тому подобное.

Джейк понимал: еще немного – и он не выдержит, самообладание его покинет. Грудь так стиснуло, что он с трудом мог дышать. К горлу подступил ком.

Моника подошла совсем близко, положила руку ему на плечо. Он больше не мог об этом рассказывать. Им обоим было известно, чем все закончилось. Но только сам Джейк знал, какова его роль в трагедии. И понимал: он не сумеет признаться, что все произошло по его вине.

Он беспомощно смотрел на Монику, его захватили эмоции настолько глубокие, что было трудно дышать. Она тоже посмотрела ему в глаза и придвинулась ближе. Запрокинула голову…

– Поцелуй меня, Джейк.

Слова Моники потрясли его, и потрясение прогнало страшные воспоминания. Он смотрел на нее сверху вниз и вдруг почувствовал идущий от нее жар.

Их губы встретились. Все мысли о Сюзанне улетучились из его головы. Моника закинула руки ему на шею и раскрыла губы, углубляя поцелуй.