Одна в Нью-Йорке

– Сейчас домою изюм и поставлю на плиту, – сказала она. Люсинда напросилась в помощницы и пошла вместе с хозяйкой на кухню. Войдя туда, она увидела, что кухня служит семейству Гиллиганов одновременно и столовой. Это открытие повергло девочку в бурный восторг.

– Как же это чудесно! О, миссис Гиллиган! – засмеялась она. – Если бы у вас с мистером Гиллиганом была столовая, как у всех, пришлось бы есть первый раз ирландскую лепешку не в кухне, а ведь это нельзя!

Миссис Гиллиган была пухлой, как булочка, и розовой, словно яблоко. Казалось, даже волосы, собранные в тугой пучок на затылке, подчеркивают ее округлость. Люсинде хозяйка дома показалась очень уютной. А той, в свою очередь, приглянулась Люсинда, и она тут же стала ее называть Маленький Мой Ягненочек. Ну, совсем как Джоанна! После этого Люсинда совсем запуталась. Она никак не могла понять: то ли миссис Гиллиган напоминает ей постаревшую Джоанну, то ли Джоанна похожа на миссис Гиллиган в молодости?

В маленькой кухне было так хорошо, что Люсинда немедленно прозвала ее «правильной кухней только для троих человек». На самую середину стола хозяйка водрузила подсвечник и горшок с красной геранью. Рядом с ними примостились ветчина, картошка по-ирландски, джем из крыжовника и, наконец, огромная лепешка с изюмом. Люсинда и миссис Гиллиган пекли ее вместе. Когда сковородку поставили на плиту и изюмины принялись одна за другой всплывать на поверхность жидкого теста, девочке показалось, будто она наблюдает за волшебством.

Вот наконец миссис Гиллиган разрезала лепешку на ровные треугольники, и как только у каждого на тарелке оказалось по большому куску, мистер Гиллиган устроил соревнование. Побеждал тот, кто намазывал на лепешку масла больше других. Когда с лепешкой было покончено, Люсинда вынула из чехла гитару и принялась петь песни, которым научила ее Джоанна.

Теперь Люсинда перебралась со стула на стол. Там она чувствовала себя почти как на сцене, да и хозяевам, которые в это время мыли посуду, было ее лучше видно на возвышении. Она пела о майской ночи, которую озаряет луна; о лужайке Крускинов и о Китти из Колерайна! Потом неожиданно выяснилось, что мистер Гиллиган тоже умеет петь, и тогда они спели с Люсиндой несколько песен хором. А потом все трое с сожалением обнаружили, что уже семь часов и Люсинде пора домой.

– Не успела прийти, а уже уходишь, – с сожалением проговорила миссис Гиллиган. – Мне так хотелось, чтобы Маленький Мой Ягненочек еще у нас посидел.

– Не расстраивайтесь! Я скоро опять к вам приду! – поспешила заверить хозяйку Люсинда.

– Это уж точно, – засмеялась та. – Пусть мистер Гиллиган не надеется. Не будет ему от меня покоя, пока не доставит мне вновь Маленького Моего Ягненочка.

По пути домой мистер Гиллиган то и дело свешивал голову в люк, чтобы осведомиться, не трясет ли Люсинду и не слишком ли быстро он едет?

– Все хорошо, мистер Гиллиган. Все просто прекрасно, – тихо отвечала она.

Этот вечер исполнил Люсинду не совсем понятной ей радостью. У нее еще не было ни слов, ни житейского опыта, и она не могла все это осмыслить. Лишь позже она осознала то, что столь полно тогда прочувствовала. Она благословляла весь мир, и небо, и дорогу домой, и незнакомцев, и близких. И когда мистер Гиллиган бережно вынес ее на руках из кэба и поставил перед подъездом дома мисс Люси-милочки, Люсинда от полноты чувств прокричала совсем как боцман из «Бури»:

– Мое сердце просто распирает от радости!

А когда мистер Гиллиган довел ее до двери квартиры и пожелал хороших снов, она ответила словами Просперо:

Мы созданы из вещества того же,
Что наши сны. И сном окружена
Вся наша маленькая жизнь.[3]

Тут Люсинда вытянула руку ладонью вверх, и ей вдруг показалось, что она придерживает пальцами маленькое, круглое и очень уютное «существование». Оно было очень похоже на миссис Гиллиган, если бы какому-нибудь волшебнику удалось уменьшить ее до размера эльфа. Пальцами другой руки Люсинда перебирала серебристые пуговицы на пальто кэбмена:

– Большое, большое спасибо, мистер Гиллиган! Я потрясающе провела у вас время!

Потом мистер Гиллиган пошел вниз по лестнице, а Люсинда запела специально для него еще одну ирландскую песню. Допев последний куплет, она услыхала, как за кэбменом захлопнулась дверь подъезда.

ИЗ ДНЕВНИКА ЛЮСИНДЫ УАЙМЕН

12 октября 189… года