Одна – здесь – жизнь

Моя бы воля – взяла бы ее пепел и развеяла бы его с вершины самой (мне еще суждённой) высокой горы – на все концы земного шара – ко всем любимым: небывшим и будущим. Пусть даже – с Воробьевых гор (на которые мы с ней так и не собрались: у меня – дети, очереди… у нее – любовь…)

Но вдруг я – это делаю? Это – делаю? Ни с какой горы, ни даже холма: с ладони океанской ланды рассеиваю пепел – вам всем в любовь, небывшие и будущие?

* * *

…А теперь – прощай, Сонечка!

«Да будешь ты благословенна за минуту блаженства и счастия, которое ты дала другому, одинокому, благодарному сердцу!

Боже мой! Целая минута блаженства! Да разве этого мало хоть бы и на всю жизнь человеческую?..»

(Lacanau-Océап, лето 1937)

Комментарии

Мемуарные портреты Марины Цветаевой

Настоящий том художественной прозы Цветаевой включает в себя практически все лучшее, на наш взгляд, из написанного ею в этом жанре.

В первую очередь, это «прекрасный цикл» (по словам

В. Ходасевича) ее знаменитых мемуарных очерков-порт-ретов.

Портретная галерея в книге открывается образами матери и отца поэта. Желание сохранить память о родительском доме, «воскресить весь тот мир», побудило Цветаеву к написанию очерков «Мать и музыка», «Сказка матери», «Отец и его музей» и др.

Центральное место в сборнике занимают портреты ее современников, крупных поэтов XX века, среди которых «беспутный» и «совершенно неотразимый» Бальмонт, «герой труда» Валерий Брюсов, «живой» и «похожий» Мандельштам, «миросозерцатель» и мистификатор Макс Волошин, «беззащитный от легенд» Андрей Белый. Перед читателем проходят живые и убедительные образы, к тому же тесно переплетенные с автобиографией самого автора, тех, кто оставил заметный след в жизни Цветаевой. Будучи до конца верной прошлому, она писала только о том, что сама видела, помнила, переживала.

Героем, точнее героиней, «последнего портрета работы Цветаевой» стала актриса Сонечка Голлидэй, с которой автора связывала дружба в первые послереволюционные годы в Москве. Яркость красок в описании этой нежной и романтической дружбы, удивительно привлекательный и трогательный образ героини, живописные портреты студийцев-вахтанговцев и т. д. – все это позволило ведущему критику русской эмиграции Владиславу Ходасевичу дать общую, и в то же время точную, характеристику мемуарной прозе Цветаевой. В своей рецензии на «Повесть о Сонечке» критик писал: «Это – один из тех литературных портретов, в которых Марина Цветаева за последние годы обрела себя как прозаика и обнаружилась настоящим мастером. Тема создания живых художественных образов, современников Цветаевой, по существу мемуарная, разработана поэтом при помощи очень сложной и изящной системы приемов – мемуарных и чисто беллетристических. Таким образом, оставаясь в пределах действительности, Цветаева придает своим рассказам о людях, с которыми ей приходилось встречаться, силу и выпуклость художественного произведения» (Возрождение. Париж. 1938. 25 марта).

Раздел прозы, посвященной послереволюционной Москве, не выпадает, как могло бы показаться, из общего замысла книги. На страницах лирического дневника поэта запечатлены картины революционного быта столицы («Чердачное»), выразительно, порой карикатурно, даны образы отдельных сотрудников советских учреждений («Мои службы», «Из дневника»), с любовью и благодарностью здесь был написан еще один «портрет», на этот раз артиста Московского художественного театра Алексея Стаховича («Смерть Стаховича»). Мемуарные зарисовки дополняются в дневнике множеством формул, отражающих и личные переживания автора, и темы творчества, и философские рассуждения о жизни и др. («О любви», «О благодарности», «Отрывки из книги “Земные приметы”»).

Проза Марины Цветаевой стала одной из ее главных книг жизни и творчества, в которой она все сама о себе сказала и многое о своих современниках.

Тексты печатаются по изданию: Цветаева М.И. Собр. соч.: В 7 т. М.: Эллис Лак, 1994–1995. Т. 4, 5.

Мать и музыка

Мать и музыка

Впервые – в журнале «Современные записки» (Париж. 1935. № 57).

Мать Марины Цветаевой, Мария Александровна Мейн (1868–1906), была человеком одаренным: прекрасно рисовала, много переводила (в совершенстве владела четырьмя иностранными языками), великолепно пела. В юности пережила любовь к человеку, с которым не могла соединить свою судьбу (он был женат), и совсем молодой вышла замуж за Ивана Владимировича Цветаева, вдовца с двумя детьми. М.А. Мейн, несмотря на слабое здоровье, занималась не только воспитанием дочерей (обучала их музыке, живописи), но и помогала мужу в его работе по созданию Музея изящных искусств. Умерла от туберкулеза. Влияние матери на Марину Цветаеву было огромным: «Главенствующее влияние – матери: музыка, природа, стихи, одиночество», – писала она.

С. 9. …в ундинном месте…  – «Ундина» – романтическая повесть немецкого писателя Фридриха де Ламотт-Фуке (1777–1843), переведенная В.А. Жуковским. Любимое произведение Цветаевой в детстве.